Снежный Барон и его бизнес-империя. Виктория Чугай

Чтение книги онлайн.

       В своём ледяном замке Снежный Барон пил воду, сидя на огромном троне. Чтобы выпить бокал, ему нужно быть разбить корочку льда на воде. Для этого маленькие человечки каждый раз приносили специальный маленький ножичек, «водокол».

      – Эй, Аят, унеси посуду! – прокричал в пустоту Барон. В ответ тишина, а спустя пару минут из-за угла выглянула маленькая голова и тут же пропала. Тогда Снежный Барон разозлился и швырнул водокол в ту сторону. Маленький ножик воткнулся к ледовую стену и вокруг от удара пошла белая паутинка.

      Маленький человечек знал, что выходить нельзя пока король не успокоится, что случится нескоро. Он засеменил в свою комнату, попутно заглянув в зеркало. Там, сквозь узор снежинок он увидел маленькие чёрные глазки, взъерошенные, кучерявые волосы, которые никогда не теряли объёма, тёмно-синюю фуфайку и связку ключей, висевшую на груди. Из-за своей причёски, которая облаком окружала его голову, он мнил себя уникальным, «Красивый мужчина в расцвете лет. Единственный и неповторимый. Да что нам ваш подснежник, который одна девица умудрилась уже сорвать. Вот одуванчик один в этом снежном царстве». Аят поправил фуфайку и побежал на кухню. Он и впрямь был похож на одуванчика, разве что стебель был отнюдь не тончайший, а вполне упитанный.

      Резиденция Барона находилась на Юге Великого Устюга в деревне Морозовица. Его ледовый замок и дворец Деда Мороза разделяла река Сухона. Барон считал, что и расположение у него более удачное, и замок самый красивый. С братом они не общались уже столько лет, что и забыли причину ссоры. Река поделила их владения на две территории, два замка и два зимних господина. Каждый из них считал себя самым главным. Простой народ и слышать не слышал о Снежном Бароне, тогда как тот заправлял все теневой стороной бизнеса брата. Дед Мороз не знал, что на его имени брат построил собственную нелегальную империю – «Носки-Износи».

      Каждую зиму в дом Деда Мороза съезжались все дети со всего мира в надежде загадать самое заветное желание. Пока они пели и плясали, читали стихи и отгадывали загадки за подарки, Снежный Барон смотрел на них с другой стороны реки через бинокль и пересчитывал детишек. «Раз, два, три, четыре… десять… пятнадцать… сто… сто тридцать… сто сорок три! Вот столько мне и надо!» Он стоял на ледовом балконе, а по замку передвигался на коньках. В этом зимнем виде спорта не было ему равных. Разве что помощник мог с ним поспорить, но тот предпочитал молчать и лишний раз и слова не выдать. Король отъехал чуть назад, ещё раз оглянув всё в бинокль, скомандовал Аяту:

      – Тащи санки вниз! Скоро стемнеет, пора отправляться в путь.

      Аят радостно потер ручки и побежал на первый этаж снаряжаться в дорогу. Путь был неблизкий. Сначала олени довезут его санки до берега, а там он переплывет реку на Щуке.

      Олени во дворе стояли огромные, фырчащие, с горящими голубыми глазами, которые меняли цвет от времени года.

      Аят еле натянул шапку-ушанку на свою шевелюру и спустился запрягать оленей.

      Веселье начинается.

      2

      За ночь пурга намела на замок кучу снега. Во дворце жила одна кухарка Рая и дворецкий Гена, который и расчищал дорожку к замку. Снежный Барон не мог найти себе места, так и шатаясь от балкона к балкону. На нем был кафтан, расшитый чистейшими бриллиантами. Камни так и переливались на зимнем солнце. Шапка красная с алым камнем посередине и варежки теплые. На ногах, как обычно, коньки подстать шапке.

      Наконец-то в бинокль он увидел стадо оленей, которое всё ближе и ближе приближалось к замку.

      Аят ночью стоял на берегу и свистел, вызывая Щуку. Та нехотя подплыла к берегу и вынырнула, показав голову. Всё её зелёное пятнистое тельце находилось в реке, пока красный хвост недовольно бил по воде, пуская кольца.

      – Чего свистишь, неугомонный? Всех пиявок мне распугал! – проскрипела Щука.

      Маленький мужчина пнул камень и протянул:

      – Миленькая, довези меня на ту сторону реки.

      – Опять детей воровать удумал?

      Аят, помяв в руках ушанку, жалобно протянул:

      – Щучечка, миленькая моя, ты меня знаешь, я никогда и никого!