Власть лабиринта. Лидия Бормотова

Чтение книги онлайн.

      Ты взмахни белоснежными крыльями,

      Воспари в небесах, ангел света,

      Всё, что было, нас делает сильными,

      Не сгорает пусть пламя это.

      Глава 1

      Перепутье

      Он слышал сквозь сон, как скрипела телега, останавливаясь, как фыркал молодой мерин, недовольно взбрыкивая стреноженными ногами, как хрустели сухие ветки, крошась в крепких руках, а потом потрескивали в дорожном костерке. Вкусный тёплый дымок без спросу заполз под разлапистые ветви громадной ели, приютившей на ночь одинокого странника, которого усталость заманила свернуть с пути и укутала сладкой спасительной дрёмой. Сквозь накатывающие волны сна он успел подумать, что надо бы выйти к костру, поздороваться с мужиками, которых, видать, в дороге застала ночь. Не гоже лежать тайком под елью да слушать чужой разговор, но мысли поплыли, расталкивая друг друга и путаясь, глухим туманом занавешивая сознание. Очнувшись ото сна, он снова услышал неторопливый тихий разговор у костра, неизвестно откуда тянущий ниточку памяти:

      – …от Авдеево до Хмелиты шесть вёрст – эка невидаль, ходил туда часто. Через Вязьменский лес. Барин Лексей Фёдрыч не воспрещал. Усадьба богатая, с умом устроена: все службы аккурат на месте сполнялись. Господский дом о двух етажах, четыре флигеля, парк липовый, сад фруктовый, два копаных пруда с саженой рыбой, конный завод и манеж. А супротив флигелей – мастерские… почитай, все ремёсла наперечёт.

      – Туда тебя, я чай, и тянуло…

      – Да ведь сам посуди, мил человек, ежели мастер – он завсегда на кусок хлеба заработат: он всем нужон. А у Грибоедова Лексей Фёдрыча мастера как на подбор: и кузнецы, и столяры, и портные, и каменщики, и ружейники… да все. Он искусства всякие уважает. У ево и театер свой – сцены, значит, всякие кажуть. А актёров из крепостных собрали. И художники! Акромя тупейных, что завивки на волоса делают, ишшо иные – всякие живописи рисуют. Даже архитекторы свои. Казанску и Алексеевску церквы в Хмелите строил Тархов, по всей округе много церквей им ставлено: и в Григорьевском у Лыкошиных, и дале. А прежде ево старая – Успенья Богородицы, деревянная ишшо, однако на каменном фундаменте, Иваном Батуриным строена. В церкву зайдёшь – благодать: всё к месту, и душе – покой. Иной барин побогаче выписыват архитектора из столицы – нешто понять ему, чем наша душа живёт? Она смоленскими лесами да землёй вскормлена, речушками да озерками умыта. Вот и выходит срам один. Наворочут камней, раскрасют поярче – а святости в церквах нету.

      – То́-то и оно́. В своём дому Бог завсегда родней. А чаво театер-то показывал? Ай не видал сам-то?

      Полусонный странник улыбнулся. Мальчишеское любопытство неистребимо даже во взрослом мужчине. Он и сам был не чужд ему в своих дальних походах, совался, рискуя головой, туда, где брезжил ответ на нерешённые вопросы.

      – Выступали, конешно, перед господами, – с важной обстоятельностью повествовал смоленский мужик. Непонятная гордость слышалась в перечислении имён, родных мест, житейских подробностей, словно речь шла о собственной усадьбе. А может, просто тосковал по дому в чужих краях. – Они съезжаются в Хмелиту всеми семействами из суседних поместий: акромя Лыкошиных – с ими барин в родстве, Нарышкины СКАЧАТЬ