Без царя в голове. Дмитрий Невелев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ хиатрии, частенько пробует реальность на зуб, как золотую монету. Настоящая ли она, эта реальность, или за ней есть какая-то другая, которая настоящая, неподдельная? Он, безусловно, здоров, потому что во всех его действиях наблюдается логика, оценки трезвы, выводы глубокомысленны. Как же этот интеллектуально здоровый человек оказывается в лечебнице специального типа для маньяков и всякой сволочи? То ли реальность подвела, то ли зубы. Но и в сумасшедшем доме герой остается верен себе и почитаемой им русской литературе, через монокль которой воспринимает окружающий мир.

      Кто у нас был самым умным писателем?

      – Лев Толстой.

      А кто – самым страдающим?

      – Федор Достоевский.

      А кто был самым стеснительным персонажем русской литературы?

      – Павел Иванович Чичиков, человек и в других отношениях замечательный.

      Мой лирический герой ведет себя в сумасшедшем доме так, будто он и есть все они вместе взятые. Вот почему эту книгу можно воспринимать и как исповедь, в которой могучая дубрава истин проповедника Толстого перемешана в сознании с непролазным терновником страстотерпца Достоевского и с брусничными, искрящимися, цвета наваринского пламени ароматными полянами Павла Ивановича Чичикова. Тут и там в этом фантастическом лесу стоят расписные грибочки и павильончики Государственного казенного учреждения Психиатрической больницы №5, по дворику которой неспешно прогуливаются люди в забавных пижамах с изображениями розовых слоников, голубых мартышек, небесных васильков и апельсиновых солнышек.

      Тверской в байковой курточке с фиолетовыми огурцами, поглядывает на всех пристально, стесняясь быть похожим на объекты своих наблюдений. Он – сплошное стеснение.

      Чего же стесняются обычные люди? Расстегнутой ширинки, казаться хуже других, бедности, стервозной жены, дебильного сына, самих себя, продажной Родины.

      А мой герой стесняется своего окружения, пытается от него отстраниться, обособиться. Этакий Сократ в дурдоме, которому стыдно за весь род человеческий. Время от времени, как спасительный запах хлорки сквозит между строк: «Я-то другой, я-то вижу, я-то знаю». В чьих же глазах герой стесняется выглядеть таким как все? Перед кем? Кто за ним так бдительно наблюдает? Неужели ты, мой возлюбленный читатель?

      Тверской почти ничего не пишет о себе. Но в каждом портрете дневниковой галереи Тверского мечется его тень, как в многочисленных зеркалах, собирая воедино настоящий образ этого скромного человека – классического русского интеллигента, попавшего волей судеб в затруднительные обстоятельства. Аристократа духа, решившего обернуть зло во благо:

      Мол, бумага все стерпит.

      Мол, Бог терпел и нам велел.

      Мол, Он за все и простит.

      Родись у Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова общий сын, что вполне вероятно при современном толерантизме, им бы и был Тверской.

      Сергей Евгеньевич известен также в тайном обществе российских политтехнологов как изощренный манипулятор девственным сознанием постсоветских масс. Используя свои неординарные навыки, Тверской иногда, видимо в безудержном творческом запале, пишет обо мне, как настоящий создатель этой книги, словно не он, а я являюсь его персонажем.

      Я даже подумывал обратиться к Никите Михалкову с просьбой защитить мои авторские права, благо есть общий знакомый – Дмитрий Бахур, которого кинематографический гений бил по лицу ногой, наставляя на путь истинный, за то, что тот кидался в мэтра тухлыми яйцами. Но не стал опрометчиво отрывать Никиту Сергеевича от государственных дел, ограничившись пока устным предупреждением Тверскому. Могу же и переименовать, и вычеркнуть его вовсе. Даже сжечь вместе с рукописью, как просветленный голодом Николай Васильевич Гоголь сжег некогда второй том «Мертвых душ». Справедливости ради должен признаться, что в основу книги легли реальные дневники настоящего человека, носящего похожую фамилию. Настоящего, в смысле живого, совпадающего с нами по времени и пространству.

      С девяностых годов прошлого века России прочили нового императора, пытались возродить монархию. Образ нового царя то возникал, то терялся в бесконечных коридорах власти и корпоративных небоскребах. Автором одного из проектов возрождения монархии в России был Тверской.

      Проект всерьез изучался на Старой площади, на него даже было выделено приличное финансирование. Но до исполнителей деньги так и не дошли, растворившись в откатах и отливах. Так гибнет все самое лучшее в России – колхозы, фабрики, заводы, дороги, библиотеки, школы, пионерские лагеря, «люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя увидеть глазом – словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли…» (Антон Павлович Чехов).

Дмитрий Невелев

      Пуля СКАЧАТЬ