Игра как жизнь. Часть 2. Сергей Белкин

Чтение книги онлайн.

      Мое подростковое отношение к этому было, я бы сказал, настороженным: ни за, ни против. Я доверчиво воспринимал официальную точку зрения на «культ личности» и «злодеяния Сталина», но при этом чувствовал, что как-то все это выглядит схематично: один злодей Сталин во всем виноват… Но все это в моем сознании не занимало какого-то важного места. Важнее была реакция окружающих – и взрослых и сверстников. Реакция была разной: от поддержки до несогласия, от отвязно грубого поношения Сталина, до суждений типа «культ личности был, но была и личность». В семье никто не занимался ни пропагандой, ни контрпропагандой. Родители были членами партии и, думаю, вполне дисциплинированными. Жизнь страны была просто их собственной жизнью, а не историей из книжек. Утраты и достижения, победы и поражения – все это они видели, в этом участвовали, переживали. В их сердцах и умах, видимо, существовал некий баланс между своими знаниями и ощущениями и официальной разоблачительной пропагандой.

      В некоторых других семьях было иначе. В семьях репрессированных негативные эмоции в адрес Сталина и того времени выплескивались в самых яростных формах – и это вполне объяснимо.

      Человеческому сознанию свойственно упрощать и персонифицировать сложные явления – природы или общества. Так возникают религии и их родные сестры – идеологии. Сложное, не поддающееся понятному описанию явление – от грома, молнии, землетрясений и наводнений, до государственного устройства и сути власти одних людей над другими – хочется упростить до легко воспринимаемых образов: бог, дьявол, царь, классовая борьба, законы рынка… Политики знают это свойство нашего сознания, и умело этим пользуются.

      Если говорить о репрессиях тридцатых или еще более узко – о т.н. «Большом терроре 37—38 годов», то он, несомненно, был. И многое в этом мы считаем несправедливым. Несправедливость всегда воспринимается субъективно. Действия власти можно объяснить, разъясняя суть и сложившиеся методы политической борьбы. Но на эмоциональном уровне, который запрятан глубоко, порой – в подсознании – рациональные объяснения не работают и даже вызывают отторжение. Получается, что несправедливость можно объяснить, но трудно принять на уровне чувств, особенно тем, кого это касается на личном, семейном уровне, для кого эти события близки и по времени и по сердечной памяти.

      Но при всех этих трудностях следует хотя бы пытаться взглянуть на историю с какой-то условно объективной точки зрения. Не следует подменять частное общим и наоборот. Конкретная трагическая судьба несправедливо (по мнению тех, кто его знал) репрессированного остается трагедией, независимо от того, кто с каким «уклоном» боролся и во имя каких целей или под какую именно массовую кампанию угодил. Но, все-таки, – важно знать именно это: кто с кем и в каком контексте боролся, каковы были реальные условия и правила этой борьбы не на жизнь, а на смерть! Это знание нужно не для оправдания, СКАЧАТЬ