Воспоминания и рассказы. Владимир Иванович Шлома

Чтение книги онлайн.

      Помню старую хату под соломенной крышей, с высоким, по крайней мере для меня, крыльцом, которое было огорожено в виде перил жердями, чтобы случайно с него не упасть. Хата, как я потом узнал, обычная пятистенная, то есть четыре стены внешние и одна внутренняя, делит дом пополам. С порога попадаешь в сени, с них налево дверь в комнату, а прямо дверь в камору, то есть кладовку. Справа в сенях был небольшой деревянный подвал, где хранились овощи. Над ним стояли мешки с зерном и мукой, и скрыня, в которой хранилось все бельё и одежда. В каморе под потолком было небольшое окошко примерно 20×20 см, поэтому там всегда был полумрак. Там хранились банки с вареньем, дежа (кадка) с салом и бочки с квашенной капустой и солеными огурцами. Дежа – это деревянная круглая емкость с крышкой, диаметром примерно 70 см и высотой 50 см. Таких емкостей было две, в одной хранилось сало, а в другой замешивали тесто для выпечки хлеба. Кстати, сало было вкусным только зимой, когда было свежим. Летом один его запах отбивал желание его съесть.

      В комнате, прежде всего, справа стояла большая печь и грубка с лежанкой, возле которой стояли полати (настил из досок вместо кровати). В дальнем правом углу деревянная кровать, покрашенная под красное дерево, на которой спали родители. Дети с бабушкой спали на полатях. Вдоль стены слева стояли две длинные лавки, и в дальнем левом углу стол. В ближнем левом углу – небольшая лавка, на которой стояло ведро с водой. В комнате было три окна, которые могли изнутри закрываться деревянными ставнями. Полы, везде кроме каморы, были земляными, и мама раз в неделю мазала их для красоты желтой глиной. В углу, там, где обычно висят иконы, висела картина «Катерина» Т. Г Шевченко, которую мама сама нарисовала карандашами на обратной стороне обоев. Поскольку мама была учительницей, то держать в доме иконы было нельзя, и они хранились на чердаке. После того как она ушла на пенсию и в селе снова открыли церковь, она в нее ходила вместе с отцом, но тех икон в доме я не помню. Может за время долгого лежания на чердаке они пришли в негодность, или я просто забыл.

      Слева от дома, от дороги, росла большая липа, а перед домом – две груши, посаженные отцом: «жнивка» и «лимонка», очень вкусные. Справа от дома был пристроен небольшой низенький сарайчик, в котором на входе занимала место корова, в дальнем конце были небольшие отсеки для поросенка и теленка, а в промежутке между ними был насест для курей. Сразу за сараем лежала куча навоза, возле которой, с одной стороны росла яблоня, а с другой шелковица. Было очень удобно доставать до шелковиц с этой навозной кучи. Двор был отгорожен от сада и огорода жердями, по несколько жердей на столбиках. Проход в огород отгораживался воротами из жердей и такой же калиткой рядом. После прихода с пастбища, корова все время пыталась рогами открыть эту калитку и пролезть в огород. В тридцати метрах за воротами стояла клуня, в которой хранилось сено, а рядом летняя кошара для коровы. Клуня представляла собой сооружение с соломенной крышей, стены которого были сплетены из лозы, как обычно плели плетень. Все продувается. Для хранения сена в самый раз, но держать там скотину было нельзя.

      Перед клуней росла, груша, которой было не меньше 100 лет, и которую только недавно спилили. Мама не помнила, кто и когда ее посадил. Груши назывались зимними. Эти груши заносили на чердак, где они и лежали всю зиму на морозе. Потом их приносили в дом, они оттаивали и только в таком виде становились съедобными. За клуней росла еще одна яблоня с темно-красными яблоками, «цыганка», а чуть дальше росла еще одна шелковица и липа. Это все были старые деревья. Кроме них был еще молодой сад, посаженный отцом. В нем было полно всего: яблоки, груши, сливы, вишни, малина, крыжовник, черная и красная смородина. Особенно были вкусными груши «Лесная красавица», но только в недозрелом виде, потом, когда они созревали, по вкусу превращались в картошку. А вот клубники не было совсем.

      На фото крестная, мама с Аллой, и я, на руках у бабушки.

      Помню бабушку Татьяну, когда она еще ходила. Мы с ней слушали радио. Это был детекторный радиоприемник «Комсомолец». На стене возле стола висела черная коробочка размером примерно 10×15 см, а под ней на гвоздике висели наушники. Радио смонтировал отец. На верхушках яблони возле сарая и на груше возле клуни были прибиты жерди, между которыми был натянут провод, примерно 30м длиной, служивший антенной. Я любил слушать передачи под названием «театр у микрофона», другое меня не интересовало. Скорее всего мне тогда было 2,5 года.

      Позже, когда мы были с бабушкой дома вдвоем и по радио передали сообщение о смерти Сталина, бабушка сильно плакала, так как не знала, как мы теперь будем жить дальше. Почему-то не помню, где тогда была сестра Алла. Это мне уже точно было 4 года.

      Нашими соседками на улице были две уже взрослые девушки, которые заканчивали школу, дочери двух родных братьев, Митрофана и Николая Василенко. Такие же разные, как и их отцы. Дед Митрофан и дед Николай отличались как небо и земля. Дед Митрофан – добродушный, отзывчивый, мастер на все руки, всегда готовый прийти к соседям на помощь. Брат был его противоположностью – закрытый, несколько нелюдимый, в свой дом старался СКАЧАТЬ