Вырванное сердце. Алексей Сухаренко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ есть Митрошин Сергей… кажется… Андреевич… Тебя в честь его отца назвала.

      – Какой, в жопу, Митрошин?! Я же всегда был Нужняк! – Казалось, что мужчина протрезвел, и теперь пристально всматривался в пожилых женщин. – Вы что, смеётесь надо мной?

      – Нужняк – это моя девичья фамилия, – выдавила из себя Митрофановна.

      – Мать, ты так не шути, Стограм не может быть моим отцом. Баб Зин, скажи, что вы меня разыгрываете!

      Андрей искал в лицах женщин малейший намёк на шутку и не находил. Мать виновато отводила взгляд, а Зинаида Фёдоровна смотрела на него с жалостью, как обычно смотрят на несчастное, замученное животное, например, несправедливо побитую собаку. Андрей непроизвольно, против своей воли, уже начинал разматывать назад свой жизненный путь, вспоминая этого невзрачного и совершенно чужого для себя человека. И ему становилось страшно. И ещё захотелось завыть. От безысходности и злости. Он попытался посмотреть матери в глаза, но так и не смог поймать её взгляд.

      «Вот почему ты молчала. Не хотела говорить, кто мой отец. Спасибо, мамочка, за заботу».

      — Ну вот и узнал, кто мой папа. Самая последняя тварь в районе и… висельник. Как только ты ему дала меня заделать, мать? Фамилия, говоришь, девичья… Вот он и сходил в тебя по нужде. В нужник, значит. А я от этой нужды и родился. Говённый человечек. Гомункулос!

      – Перестань, Андрей, не смей память отца оскорблять и мать свою. Ты не можешь их в этом судить, – попыталась остановить его истеричные излияния Зинаида Фёдоровна. На какой-то момент Царькова почувствовала, что Митрофановна стала ей ближе. Может, потому, что выглядела сейчас совершенно не похожей на себя прежнюю – властную и самоуверенную. Сейчас она была несчастна и вызывала огромную жалость. Как и сама Царькова. Одним словом, подруга по одному общему несчастью, имя которому старость, и расплата за ошибки молодости.

      Андрей снова посмотрел в сторону матери взглядом, наполненным осуждением и болью. Поникшая Митрофановна рассматривала дно чашки, словно там была кофейная гуща, на которой она уже начала свое долгое и мучительное гадание – что же её и сына ждёт дальше?

      – Он же всегда был опущенным, самым тухлым человеком в районе. Всю жизнь, сколько помню, за всеми допивал, – продолжал не то чтобы просто говорить, а, скорее, выговаривать матери её сын. – Он и Стограмом стал потому, что просил всех ему сто граммов оставить. Подойдёт, вечно попросит сто грамм и ждёт стоит, в рот смотрит.

      – Он не всегда таким был. В молодости он был приличным человеком, – опять ответила за «подругу» Царькова.

      «Надо было Царькову послушать и рассказать ему об отце раньше… Или вообще не говорить! Зачем я брякнула?! Дура старая. Чёрт за язык меня дёрнул… А если бы чемпионка хреновая брякнула, вот был бы номер. Узнать от чужого человека… Нет, зря я сказала… Ну а как не сказать, когда он так на него понёс… оскорблять уже мёртвого отца!»

      «И что получается? Он знал всё обо мне? Неужели Стограм знал, что я его сын?! Знал и молчал? Несмотря на всё, СКАЧАТЬ