Убиты под Москвой. Крик. Повести. Константин Воробьев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сказала: «Здравствуйте» – и попросила проходить вперед. Я шагнул к столу, положил на него консервы, сало и писанку и сказал матери:

      – Извините… тут вот наши бойцы прислали вам… на день рождения.

      Она усмехнулась, взглянула искоса на Маринку и сказала:

      – Что ж, спасибо им… Садитесь, гостем будете.

      – Раздевайтесь, пожалуйста, – предложила Маринка.

      – Холодно же у нас, – сказала мать.

      Но я снял шинель, и когда вешал ее у дверей, то чувствовал, как люто горит мой затылок, – наверно, от него можно было прикурить. Я долго возился с шинелью, придумывая, что бы такое еще сказать матери, когда обернусь, и вдруг вспомнил – никому не нужное тут – и пошел к ней мимо испугавшейся Маринки.

      – Извините, – сказал я, – вы, случайно, не знаете, за что сидел хозяин четвертой хаты с краю… Маленький такой?

      Я спросил с таким видом, будто именно это и привело меня сюда, и мать посмотрела сперва на меня, потом на Кольку.

      – Маленький? Не знаю, – оробев, ответила она.

      – Это, наверно, Устиночкин Емельян, – обрадованно сказала Маринка. – Он недавно только вернулся.

      – У него еще дочь некрасивая такая… Вроде она плачет все время, – напомнил я.

      – Это Мотька, – засмеялась Маринка. – А отец ее сидел за Северный полюс… Помните, когда папанинцев спасали? Ну вот, тогда у нас проходило общее собрание. Уполномоченный из Волоколамска проводил. Насчет героизма. И другие про героизм да про героизм… А Емельян на взводе был… Встал, да и болтнул: пусть бы в нашем колхозе перезимовали. И все. А на третий день его забрали…

      Я мысленно увидел Емельяна на собрании, – он, конечно, сидел с цигаркой возле дверей, маленький, в большой заячьей шапке, – вспомнил его ответ Крылову, когда тот спрашивал, за что он «отбывал», и захохотал. Глядя на меня, заливался Колька, смеялась Маринка, улыбалась, хоть и невесело, мать, и когда я кое-как спросил, в какой шапке был на собрании Емельян, и Маринка ответила: «В заячьей», я уже не мог стоять и повалился на скамейку…

      Так злополучный Емельян и этот мой нечаянный, бездумный смех помогли мне в тот вечер: у Маринкиной матери оттаяли глаза; она взглянула на меня уже без прежней настороженной отчужденности.

      – Родители-то хоть есть у вас? – спросила она.

      Минут через пять мы сидели за столом. На нем стояли миска с огурцами и тарелка с петушатиной. Нам с Колькой мать положила ножки. Я откупорил писанку и наполнил три стакана изжелта-сизым самогоном. Мы с Маринкой взглянули друг на друга и разом встали.

      – Давайте, – начал я не своим голосом, – выпьем за…

      Я не знал, что нужно сказать дальше, и взглянул на Маринку. Она неуловимо повела головой – «Не говори!», – и в это время мать сказала:

      – За то, чтобы все вы живы остались…

      У нее навернулись слезы, и к^-самогону она не притронулась, а мы с Маринкой выпили свой до капли. Мать удивленно посмотрела на Маринку и спросила почему-то СКАЧАТЬ