Детство Тёмы. Николай Гарин-Михайловский

Чтение книги онлайн.

      В последней нотке мадам бонна услыхала что-то такое, что возвращает ей надежду удержать за собой место, и она воскресшим голосом говорит:

      – Таню, бариня идить!

      Таня оправляется и входит в спальню.

      Таня всегда купает Тёму. Летом, в те дни, когда детей не мылили, ему разрешалось самому купаться, без помощи Тани, и это доставляло Тёме всегда громадное удовольствие: он купался, как папа, один.

      – Если Артемий Николаевич пожелает купаться один, пусть купается. Перед тем как вести его в ванную, положи на стол кусок хлеба – не отрезанный, а так, отломанный, как будто нечаянно его забыли. Понимаешь?

      Таня давно все поняла и весело и ласково отвечает:

      – Понимаю, сударыня!

      – Купаться будут все; сначала барышни, а потом Артемий Николаевич. Ванну на двадцать два градуса. Ступай!

      Но тотчас же мать снова позвала Таню и прибавила:

      – Таня, перед тем как поведешь Артемия Николаевича, убавь в ванной свет в лампе так, чтобы был полумрак. И поведешь его не через детскую, а прямо через девичью[15]… И чтоб никого в это время не было, когда он будет идти. В девичьей тоже убавь свет.

      – Слушаю-с.

      Купанье – всегда событие, и всегда приятное. Но на этот раз в детской оживление слабое. Дети находятся под влиянием наказания брата, а главное – нет поджигателя обычного возбуждения, Тёмы. Дети идут как-то лениво, купанье какое-то неудачное, поспешное, и через двадцать минут они уже, в белых чепчиках, гуськом возвращаются назад в детскую.

      Под дыханием мягкой южной ночи мать Тёмы возбужденно ходит но комнате.

      По свойству своей оптимистической натуры[16] она не хочет больше думать о настоящем: оно будет исправлено, ошибка не повторится, и довольно.

      Чтобы развлечь себя, она вышла на террасу подышать свежим воздухом.

      Она видит в окно возвращающееся из ванной шествие и останавливается.

      Вот впереди идет Зина – требовательный к себе и другим, суровый, жгучий исполнитель воли. Девочка загадочно, непреклонно смотрит своими черными, как ночь юга, глазами и точно видит уже где-то далеко какой-то ей одной ведомый мир.

      Вот тихая, сосредоточенная, болезненная Наташа смотрит своими вдумчивыми глазами, пытливо чуя и отыскивая те тонкие, неуловимые звуки, которые, собранные терпеливо и нежно, чудно зазвучат со временем близким сладкою песнью любви и страданий.

      Вот Маня – ясное майское утро, готовая всех согреть, осветить своими блестящими глазками.

      Сережик – «глубокий философ», маленький Сережик, только что начинающий настраивать свой сложный маленький механизм, только что пробующий трогать его струны и чутко прислушивающийся к этим тонким, протяжным отзвучьям, – невольно манит к себе.

      – Эт-та что? – медленно, певуче тянет он и так же медленно подымает свой маленький пальчик.

      – Синее небо, мой милый.

      – Эт-та что?

      – Небо, мой крошка, небо, СКАЧАТЬ