К дому рыбы. Проза. Татьяна Брехова

Чтение книги онлайн.

      Ничего не поделаешь, – возразил Чеширский Кот. —

      – Как я и думала, зарезали!

      – Хорошо хоть не завернули, – сомнамбулическим голосом ответил редактор отдела и даже не повернул головы, когда я вошла в кабинет. Пальцами правой руки он сосредоточенно давил на клавиши печатной машинки, – шуму на всю редакцию! – а пальцы левой обсасывал во рту. Компьютером мой начальник не пользовался, потому что один глаз у него нездоров.

      – Что, сильно зарезали? – безучастно спросил он, прищурив больной бесцветный глаз.

      – Не совсем. Пару абзацев.

      Журналисты говорят «режут», когда отсекают живую плоть выстраданного текста, а это почти всегда больно. Но любой сотрудник газеты скажет вам, что гораздо хуже, когда «заворачивают». То есть легким жестом выкидывают материал в мусорную корзину.

      Да Бог с ней, с этой статьей. Не в первый и не в последний раз меня режут. С молодыми бывает и хуже. Сегодня в свежем номере вышла моя корреспонденция о Международном Биеннале графики. А недавно биробиджанские художники привезли толстый цветной каталог с работами мастеров Биеннале. Наши живописцы и графики ахнули: да-а уж! Солидно! Те, кто отказался от участия в конкурсном отборе, пожалели – престижа ради стоило рискнуть. Смелых счастливчиков оказалось трое: Валентин Овечкин, его добрый приятель Валерий Отаркин и моя подруга Роза.

      Роза – дочь солнечной Киргизии и замечательный, самобытный график: рисует тушью по бумаге. Перо в руке Розы, словно чайка, – полет его легок и уверен. Кто-то сравнивает ее черно-белую графику с иллюстрациями Обри Бердслея, другие видят в ней вторую Надю Рушеву. Я же знаю, что для творческого человека нет ничего хуже бестактных сопоставлений. Что касается Овечкина и Отаркина, то их традиционные пейзажи с городскими достопримечательностями я до сих пор путаю, хотя один работает акварелью, второй – маслом.

      – Ты как хочешь, а я пойду обедать.

      Редактор оторвал глаз от машинки. Медленно открыл второй. Потянул шею, дернул плечом – старый остеохондроз! болезнь интеллигенции! – вытащил пальцы изо рта, что-то сплюнул на пол. Откинулся на спинку стула, скрестил руки на животе.

      – Да ты в своем уме? – как можно строже спросил он и с прищуром забегал глазом по мне.

      Я знаю, о чем он сейчас думает: «И куда она вечно уходит до обеда?»

      – Газетный день только начался, а тебе уж и писать не о чем? Фотки есть к материалам?..

      И – безучастно, с жестом снисхождения:

      – Ну иди, – сказал и вернулся к своим печатным буквам.