Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950. Алиса Коонен

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ искать было поздно; решили оставаться на бульваре… Уселись… Глаза слипаются, что-то нависает на веки, делает их тяжелыми… Глава клонится набок…

      Того и гляди заснешь… Мысли путаются… Обида, досада, злоба на людей – безжалостных, равнодушных – начали притупляться, запрятались куда-то вглубь тяжелым, больным комком. Спать, спать!! Но спать нельзя… Не позволено… Да и холодно… Спина застыла совсем. Руками трудно шевельнуть. Собрали последние силы – встали – пошли – ходили долго… Ноги двигаются по инерции… но заплетаются. Шаги неровные, несуразные.

      «Berghof» – зашли туда. Направо – маленькая освещенная комнатка – «Wartesaal»106. Тихо прокрались – сели на диванчик… Чу! Чьи-то шаги. Испугались, вскочили – и вон, на улицу… Опять шагаем… Где-то калитка… Входим – парк. Хорошо… Какие-то памятники, цветы. Сели на скамейку. Нет, очень холодно, из-под низу – несет сыростью. Того и гляди – подхватишь что-нибудь очень несуразное. Встали и снова в путь.

      Мочи нет больше. Ноги не идут… Озноб по всему телу, глаза слипаются… Пойти в Hotel. Зашагали… В один, другой – «besetzt»107.

      Наконец нашли.

      Дорого, да уж разве можно разбираться. Идти еще немыслимо. Легли, едва раздевшись, и в один момент – как убитые.

      Встали сегодня с тяжелой головой, свинцовыми веками. А на душе злоба, обида на этих людей, которые заставляют столько переживать!

      Хорошо, что нашли уютную, дешевую комнатку.

      Это подействовало благотворно.

      Теперь разобрались уже…

      Чистенько… Солнышко светит прямо в окно. В соседней комнате – канарейка поет.

      В ожидании кофе (вместо обеда) уселась на диванчик пописáть. Сейчас пойду на почту, вероятно, есть письм[а].

      Быть может, Жанна [Коонен] здесь…

      И хочется очень ее повидать, и страшно показаться. По общему голосу – выгляжу я ужасно, да и сама вижу – не та песня, что раньше!

      Э! Все равно!

      Хотя еще целая жизнь впереди. Надо бы и поберечься… Ну да Бог даст – как-нибудь обойдемся.

      Если бы для Василия Ивановича было [бы. – зачеркнуто] нужно это – тогда дело другое… Лелеяла бы себя и холила вовсю. А может быть… Может быть, еще есть надежда.

      Вчера, когда мы уезжали утром, я два раза говорила с ним на лестнице – так просто, несколько ничего не значащих фраз, но было как-то хорошо, и потом… Всю дорогу я ехала под этим впечатлением, храня там, далеко, глубоко внутри какую-то большую радость. Перед тем как идти на вокзал, мы с Кореневой зашли вниз, в ресторан, – пить кофе… Там сидели и Василий Иванович с Ниной Николаевной [Литовцевой]. Они кончили раньше нас. Нина Николаевна куда-то ушла, а Василий Иванович стал медленно одеваться и, потихоньку натягивая перчатки, подошел к нашему столику. Остановился. Я сидела боком и нарочно смотрела в окно. Потом вдруг инстинктивно, бессознательно обернула голову и посмотрела ему прямо в глаза: долго, пристально. Он выдержал этот взгляд и чуть-чуть улыбнулся. Мне стало вдруг так хорошо… На душе так прояснилось…

      Губы невольно раздвинулись, и глаза снова обратились на СКАЧАТЬ