Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950. Алиса Коонен
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950 - Алиса Коонен страница 13

СКАЧАТЬ у него… я была у Хаханова!?! Глупо, пошло, нехорошо? – Нет. Неприлично? – да, с точки зрения иных, но я смотрю на это трезво и не нахожу ничего… неприличного. Он долго был болен… целую неделю; многие из наших ходили его навещать; я, чуть ли не единственная, – идти к нему… а душой скорбела за него, вероятно, больше всех остальных. Наконец он пришел в класс… худой, бледный, глаза его несколько раз обращались ко мне… с намеком, как мне показалось…

      Я не выдержала… решила после урока идти к нему… явилась страстная, непреодолимая потребность видеть его, говорить с ним… Одной идти было (проклятая трусость!) и неловко. Я позвала Гольдину80 и Онофриеву; отправились втроем… когда мы поднялись на лестницу и остановились у его двери, сердце у меня колотилось, прыгало… в висках стучало… страшно, страшно вдруг сделалось. Наконец вошли в гостиную… начали кашлять, думая, что он лежит, и уже решив заранее говорить через дверь… И вдруг, о ужас! – он сам перед нами… тихий, кроткий, с тихим голосом, томным, мягким выражением глаз… какой-то… «присмиревший». Он пригласил нас сесть… угощал конфетами… разговор был общий о гимназии, ученицах, сочинениях и прочем. Я сидела как в тумане, дико озираясь по сторонам, смутно понимая, самой себе не веря, что я… у него…

      Сидели около часа. Когда стали прощаться, я просила его не говорить никому из нашего класса о моем посещении: «Отчего? Трусите?» – в глазах его была насмешка; я вспыхнула: «Это я-то трушу? – хорошо же вы меня знаете», ко мне уже вернулось обычное самообладание и нахальство81. «Не трушу, а только не желаю, чтобы об этом кто-либо знал…»

      «Почему вы не хотите сказать? Вы должны сказать!» – «Должна? Вот еще новости! Это касается только меня». – «Нет, это касается нас обоих, – и он многозначительно, в упор посмотрел на меня; – если не хотите сказать сейчас, то скажете на „Грузинском вечере“». – «Ничего подобного».

      Во время этого разговора он держал мою руку в своей… мне было неловко и в то же время безумно хорошо…

      Я пришла домой как очумелая82… Завтра «Грузинский вечер».

2 декабря [1904 г.]

      Ужасно! – мама, Жорж [Коонен] и Грей знают все… Откуда? – Шпионство?

___

      Умер дядя83! Одно несчастье за другим, прямо такая тоска, хоть давись, топись, только прерви проклятую нить страданий.

___

      О «Грузинском [вечере]» скажу несколько слов: было весело; концерт чрезвычайно удался, танцы еще более. Мы сидели в «артистической» – Хаханов подошел здороваться и дал афишу, на этот раз зеленую. Стивка почти не подходил ко мне и не разговаривал со мной. Весь вечер была с Солюсом.

7 декабря [1904 г.]

      Finita! Кончено! Прости, любовь… сегодня кончилось все… все то прекрасное, поэтичное, что было до сих пор в моей жизни. Он сказал: «Лучше нам кончить все… теперь…» и плакал… он еще любит… а я? – мне тяжело, но скоро, думаю, забудется: я любила болезненно, ненормально, и порой это чувство граничило с безумством… простите, жаркие поцелуи, прогулки вдвоем, светлые СКАЧАТЬ

<p>80</p>

Гольдина – неуст. лицо.

<p>81</p>

…обычное самообладание и нахальство. – О своем характере А. Г. Коонен многое понимала уже в юные годы: «Мой себе совет: никогда не испытывать глубины брода обеими ногами разом» (Записная книжка с рисунками, записями афоризмов, стихотворений, адресов и др., с записями разных лиц на память. 1903. Автограф // РГАЛИ. Ф. 2768. Оп. 1. Ед. хр. 103. Л. 22 об.).

<p>82</p>

В своих воспоминаниях А. Г. Коонен описывает посещение Хаханова совершенно в ином ключе: «Вскоре Хаханов серьезно заболел. В гимназии стало невыносимо скучно. Я решила навестить его, купила четверть фунта тянучек и отправилась к нему домой. Поступок по тем временам весьма предосудительный. Хаханов был очень смущен моим визитом, и я просидела у него всего несколько минут. Возвращаясь обратно, я столкнулась на лестнице с дамой, которая окинула меня каким-то странным взглядом. На следующий день, как только я пришла в гимназию, меня вызвала к себе Соц, бледная от ярости:

– Так вот до чего дошло, вы ходите к холостым мужчинам! Я знаю, вы были у Хаханова, да еще когда он лежал в постели неодетый! – воскликнула она возмущенно.

– А как же он мог лежать одетый, если он болен, – возмутилась в свою очередь я.

На этот раз Соц уже твердо решила выгнать меня из гимназии. Понадобились все обаяние, вся энергия моего отца и заступничество инспектора, чтобы умилостивить гимназическое начальство» (Коонен А. Г. Страницы жизни. С. 20).

<p>83</p>

Умер дядя! – Имеется в виду муж сестры матери А. Г. Коонен – Адели Львовны Девилье (1869–1955) – Николай Владимирович Дивов (1855–1904). Именно о них А. Г. Коонен впоследствии вспоминала: «Летом мы чаще всего уезжали в имение тетки, в Тверскую губернию. Тетка моя была актрисой. Свою карьеру она начала в провинции очень удачно, но скоро вышла замуж за небогатого помещика и должна была оставить театр. В утешение ей муж у себя в Стречкове приспособил под театр большой сарай. Здесь играли и взрослые и дети. Взрослые чаще всего разыгрывали веселые комедии и водевили, а дети – живые картины и детские пьесы. Здесь, в театре на берегу, правда, не озера, а чудесной реки с лилиями и кувшинками, начала я, подобно Нине Заречной, свою актерскую жизнь. Случилось так, что в одном из детских представлений меня увидела родственница Марии Петровны Лилиной, соседка моей тетки по имению, и, как я узнала потом, сказала Станиславскому: „Я увидела в домашнем театре в Стречкове девочку, которая, когда вырастет, обязательно должна стать твоей ученицей“. Константин Сергеевич рассказал мне об этом, когда я поступила в школу Художественного театра» (Коонен А. Г. Страницы жизни. С. 14). Про вторую сестру матери – Екатерину Львовну Девилье (Девильер) (1891–1959) известно, что она была балериной, в 1908–1919 гг. в Большом театре, руководила хореографической студией, эмигрировала.