Бродский за границей: Империя, туризм, ностальгия. Санна Турома
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Бродский за границей: Империя, туризм, ностальгия - Санна Турома страница 23

СКАЧАТЬ понимаю только жужжанье мух

      на восточных базарах! На тротуаре в двух

      шагах от гостиницы, рыбой, попавшей в сети,

      путешественник ловит воздух раскрытым ртом:

      сильная боль, на этом убив, на том

      продолжается свете.

      (СиП, 2, 63)

      Вообще в этой части изначально анонимный путешественник приобретает сходство с повествователем, это автопортрет лирического героя. В пятой части его усталость от жизни, путешествий и изгнания толкает его на то, чтобы представить себя в чистом пространстве без времени:

      Теперь представим себе абсолютную пустоту.

      Место без времени. Собственно воздух. В ту

      и в другую, и в третью сторону. Просто Мекка

      воздуха. Кислород, водород. И в нем

      мелко подергивается день за днем

      одинокое веко.

      (СиП, 2, 64)

      В «Квинтете/Секстете» все движется к небытию и пустоте и онтологическая инверсия сопровождается обратной эволюцией. Все движутся вниз по эволюционной лестнице – путешественник превращается в рыбу, обезьянка из второй части не успевает стать человеком (подобный воображаемый принцип действует и в стихотворении «Новый Жюль Верн», написанном примерно в то же время). Сведение к нулю эволюции, как биологической, так и культурной, а также самого себя достигает кульминации в финальной строфе стихотворения на русском языке112:

      Это – записки натуралиста. За-

      писки натуралиста. Капающая слеза

      падает в вакууме без всякого ускоренья.

      Вечнозеленое неврастение, слыша жжу

      цеце будущего, я дрожу,

      вцепившись ногтями в свои коренья.

      (СиП, 2, 64–65)

      Общее чувство усталости от путешествия и от жизни в целом, выраженное в стихотворении, и осознание того факта, что больше нет пространства, которое может быть покорено, тем не менее не подрывают окончательно стремление к путешествиям и приключениям – «участие в географии», как говорится в «Квинтете/Секстете», лучше участия в истории:

      Лучше плыть пароходом, качающимся на волне,

      участвуя в географии, в голубизне, а не

      только в истории – этой коросте суши.

      Лучше Гренландию пересекать, скрипя

      лыжами, оставляя после себя

      айсберги и тюленьи туши.

      (СиП, 2, 63)

      Привлекательность географии для Бродского, как он говорит об этом здесь и в других текстах, связана с несколькими моментами. Помимо метафизических или онтологических причин, указанных выше, стихотворение также связано с более универсальными значениями, которыми пространство и география наделены в поэзии Бродского. Автобиографический источник интереса к географии, как он указывает сам, это его отец, у которого было «два диплома: географа <…> и журналиста» (СИБ2, 5, 326)113. То, что для Бродского географическое пространство ассоциируется со смелостью и приключениями, традиционными характеристиками СКАЧАТЬ



<p>112</p>

Здесь приходит на ум увлечение Мандельштама натуралистами и биологической эволюцией, отраженное в его эссе «Путешествие в Армению» и стихотворении «Ламарк». См. подробнее в главе 5 о Бродском и ориентализме.

<p>113</p>

См. также стихотворение «Памяти отца: Австралия».