Остров кошмаров. Томагавки и алмазы. Александр Бушков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ кер). Однако это не носило характера системы и всегда было чистой воды случайностью. Еще и оттого, что подобный сильный министр всецело зависел от воли короля, остававшегося абсолютным монархом. И король в любой момент мог низвергнуть некоронованного владыку страны в грязь (история Людовика Четырнадцатого и Николя Фуке).

      Англичане первыми в европейской истории как раз и создали систему – когда монарх оставался коронованной куклой на троне (о чем прекрасно знал), а решительно всем управляли олигархи, элита – сначала посредством парламента, а в начале XVIII в. – и правительства, представлявшего одну из двух политических партий (о их становлении я уже писал подробно в предшествующей книге). Система была безупречно отлажена и работала, как часовой механизм. Даже когда на троне оказался совершеннейший безумец Георг Третий, ни малейшего влияния на жизнь государства это не оказало, ничему не помешало и ничего не испортило на протяжении многих десятилетий.

      Точности ради нужно упомянуть, что порой английские монархи все же вмешивались в государственные дела, иногда очень важные и серьезные, – но это происходило так редко, что смотрелось экзотическим исключением, а исключения, как известно, лишь подтверждают правило. Монархам оставался лишь подобающий почет – и не более того (кстати, безвозвратно ушли в прошлое и времена фаворитов – в условиях Системы они просто-напросто не могли появиться).

      Система – опять-таки порождение чисто английской специфики, не имевшей аналогов на континенте. Сложилось так, что к началу XVIII в. окончательно перестали существовать как класс два когда-то крупнейших сословия английского общества: «свободные» крестьяне, то есть обладавшие порой небольшим, но собственным участком земли, и малоземельные мелкие помещики-джентри. Практически все английские крестьяне стали арендаторами земли у крупных лендлордов и сквайров, в чьи руки и перешел «земельный фонд».

      А это было очень незавидное положение, знаете ли. Никакой уверенности в завтрашнем дне у такого арендатора не было и быть не могло. Он мог прожить на своей ферме сто, двести лет, со времен дедов-прадедов, – но если владелец земли по каким-то своим соображениям хотел именно от этого арендатора избавиться, официальным образом предписывал ему собрать пожитки, забрать семью и покинуть ферму. Протестовать или обжаловать это в суде было невозможно – таковы уж были тогдашние (и более поздние) английские законы. Частная собственность священна – и точка. Вот крестьянская семья, собрав то, что принадлежало им лично, и уходила в совершеннейшую неизвестность. Наиболее ярко подобный случай описан в романе классика английской литературы Томаса Гарди «Тэсс из рода д’Эрбервиллей».

      Мало того. В начале XVIII в. английские крестьяне были свободны только на словах. У нас часто (и справедливо) поминают недобрым словом указ Петра Первого «О крепости крестьянской», окончательно закрепостивший крестьян и превративший их в живое имущество помещиков. Вот только в то же самое время в Великой Британии действовал так называемый Akt of Settlement, по которому крестьянам (и сельским ремесленникам) прямо запрещалось менять место жительства. Основной низшей административно-территориальной единицей Англии был приход (ближайшая аналогия – русский уезд). Согласно вышеупомянутому закону, никто не имел права поселиться в другом приходе, не в том, где родился, под страхом «ареста и бесчестия». Ну а для того, чтобы поехать в город, крестьянину требовалась «лицензия» (письменное разрешение). А так – внешне все благолепно. Вдоль дорог уже не стоят виселицы, никому уже не рубят руки и не режут уши…

      Да что там восемнадцатый век… Забежим чуточку вперед. В 1820 г. герцогиня Элизабет Сазерленд и ее муж маркиз Стаффорд на совершенно законных основаниях владели не просто огромными поместьями – целым графством Сазерленд площадью 5,3 тысячи кв. км. И однажды (мотивы и соображения дамочки мне неизвестны) она пожелала очистить свои земли от «мужичья». И три тысячи многодетных семейств, живших там столетиями, покорно ушли в неизвестность. Закон. Частная собственность. Суд, полиция, армия…

      Конечно, помянутые мелкие помещики оказались в лучшем положении. Их никто не гнал взашей, не отбирал именьиц. Сохранилось множество небольших усадеб (ярко и любовно описанных Чарльзом Диккенсом), порой даже с охотничьими угодьями. Но большая часть земель перешла в руки тогдашних олигархов. А то, что осталось мелкоте, никакой роли в экономике уже не играло.

      Еще одна специфически английская черта сложившейся системы. В отличие от европейской аристократии, главный доход получавшей с сельского хозяйства, для английской высшей знати принадлежащие им громадные поместья стояли на десятом месте. Главные доходы они получали от другого – тогдашней промышленности, всевозможных торговых предприятий и компаний, банковского дела (иногда и добычи полезных ископаемых). Что ни говори, а это был прогресс по сравнению с европейскими обычаями, там и сям остававшимися на уровне Средневековья. Высшая английская титулованная знать сплошь и рядом была в то время пайщиками торговых домов и торговых компаний, банкирами, владельцами тогдашней промышленности. А также и акционерами компании, на широкую ногу занимавшихся СКАЧАТЬ