или душевное состояние, но само оно как таковое доступно только личному опыту и субъективному наблюдению; поэтому человек, не испытавший известного состояния духа, никогда и не поймет его, и никаким путем не составит о нем даже приблизительно верного понятия. Во-вторых, те идеи, которые увенчивают высочайшие построения мысли, те чувства, которые волнуют душу в ее высших, бессмертных созерцаниях, те образы бесконечного бытия, отрешенного от всех условий чувственного восприятия, которые сознаются в думах о вечном, – никогда и никем не описаны и никаким способом не могут быть изображены наглядно для тех, кто хочет прийти к ним внешним образом, а не путем душевного подвига в любви, мысли и чистом вдохновении. Как может мудрец заставить других испытать то, что сам испытывает так полно и совершенно, если в них нет душевной готовности к восприятию великих впечатлений?! Ведь мы часто видим, что там, где для мудрецов и поэтов – дивные аккорды, блеск истины, бесконечная жизнь торжества и света, там для большинства – пустые звуки, непонятные порывы, фантастическое настроение. Чем выше испытываемое возвышенной душой, тем ограниченнее понимание толпы. Философ-идеалист сознает Красоту, Благо, Истину как вечные начала, сознает живо, не как отвлеченные идеи, но как реальносущие бесконечности. Мудрецы в своих великих переживаниях чувствуют реально бесконечную жизнь, сущую и неуловимую, светлую и незримую, о которой никто не скажет: где она, что она? – о которой мечтают на земле, боясь, что нет ее, и боясь, что есть она, – но как можно поведать о чудных видениях, как передать испытанное? Все выдаваемое за описание есть только подобие, символы, изображение пути целостно-душевного постижения, но не венца его, и в том моменте душевного переживания, где кончается связь души с конечным и начинает быть таинство приближения к духовному миру, там для земного ока – незаполнимый перерыв, невозможность, пустота… В буддийских текстах встречаются прекрасные выражения, рисующие объективную непостижимость, неизобразимость чисто духовного бытия, в совершенстве освобожденного от всех пут земной жизни. Никакие определения, выработанные мыслью, которая привязана к земному и наглядному, не применимы к бесконечному и бессмертному, и сама мысль человека бессильна и ничтожна, когда пытается объективно постичь «безвидное бытие».
Для высшая-высших, открывшейся душе, нет ни меры, ни числа, ни подобия, ни имени. Духовное бытие постигается только духом и в духе; великая грань отделяет сферу вещественного, конечного от сферы бесконечного, бестелесного; необозримые шири и дали расстилаются за той гранью: там – счастье, восторг вечной жизни, и к ее торжественным шумам в ненасытном и сладком внимании всею душою приник мудрец.
«Я разъясню тебе состояние мудрости – мудрости, трудно достижимой людьми, несомой в подвигах. Приди, я научу тебя – мужайся, крепись!» (ст. 700). «Очистившись в раздумии и успокоении, размышляя о Вечной Истине, ты достигнешь освобождения путем
СКАЧАТЬ
