Смех и грех Ивана-царевича. Дарья Донцова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ еперь посмотрим налево… Перед вами портрет Андрея Винивитинова-Бельского, третьего сына Григория, прозванного Щедрым. Как видите, художник изобразил князя в окружении его любимых охотничьих собак…

      Я втянул голову в плечи и поспешил вперед по широкому коридору, менее всего желая сталкиваться с толпой экскурсантов.

      Не могу сказать, что Елизавета Матвеевна и все ее семейство вызывают у меня какие-то светлые чувства, но когда вспоминаю, в каких условиях живут Винивитиновы-Бельские, мне становится их жаль. Я бы давно сошел с ума в доме, по которому ходят толпы посторонних, беззастенчиво делают фотографии и в прямом смысле этого слова суют нос в твою тарелку с едой. Вчера, например, в столовую, несмотря на табличку на двери «Не входить, частная территория. В зону экскурсии помещение не включено», в обеденный зал вломилась парочка в грязных джинсах. Молодой человек живо стал щелкать мобильным телефоном, а его спутница подскочила к Елизавете Матвеевне, стоявшей возле буфета, дернула ее за волосы и одобрительно сообщила:

      – Витька, причесон-то настоящий!

      Надо отдать должное даме – та лишь кашлянула и, как всегда, высокомерно-вежливо проронила:

      – Вы случайно забрели на территорию, закрытую для посетителей.

      – Бли-и-нн! – заорала девица, отпрыгивая в сторону. – Витька, это че, прикол? Обалдеть, восковая фигура разговаривает!

      А хозяйка усадьбы ровным тоном сказала, обращаясь уже ко мне:

      – Иван Павлович, сделайте любезность, объясните экскурсантам, что они находятся на частной, а не музейной половине дома, и проводите их к экспозиции восковых фигур под названием «Ужин в княжеском доме», расположенной в западной части.

      Я распахнул входную дубовую дверь, украшенную затейливым орнаментом, со словами:

      – Прошу вас. С удовольствием покажу дорогу.

      Парочка, не торопясь, выплыла в коридор.

      – Так эта тетка живая? – удивился парень.

      – Вы сейчас встретились с владелицей поместья княгиней Елизаветой Винивитиновой-Бельской, – пояснил я. – Их сиятельство проверяла качество чистки столового серебра.

      – Офигеть… А она че, мешком с песком прихлопнутая? Разговаривает дебильно… – подала голос девица.

      – Закройся, Наташка! – приказал подружке спутник и взглянул на меня. – А вы, типа, того… тоже граф?

      Я улыбнулся:

      – Винивитинов-Бельский имел княжеский титул. Нет, я дворецкий.

      – Ну, ваще, как в кино, – пробормотал парень. – Сфоткаетесь с нами? На билете написано, что всю мебель в доме снимать можно.

      Надеюсь, теперь вам стало понятно, почему я не испытываю желания общаться с экскурсантами, которых водит по поместью Анфиса, младшая сестра Елизаветы Матвеевны. И, наверное, нужно объяснить, почему я, Иван Павлович Подушкин, служу дворецким.

      Неделю назад мне позвонила Нора и нарочито весело сказала:

      – Привет, Ваня. Это Элеонора Андреевна Родионова. Помнишь такую особу? Когда-то ты служил у нее личным секретарем.

      – Надеюсь, вы пошутили, – улыбнулся я, – вас невозможно забыть.

      – Можешь приехать? – тут же схватила, так сказать, коня за хвост Нора. – За час доберешься? Адрес напомнить или он еще не выветрился у тебя из головы?

      Тихий внутренний голос шепнул мне: «Соври, что занят, уезжаешь из Москвы, улетаешь в Антарктиду, отправляешься на Марс и в ближайшие двести лет не вернешься в Россию. Не к добру этот звонок!» Но воспитание не позволило мне прислушаться к совету, и я ответил:

      – Уже в пути!

      Но, отсоединившись, тут же рассердился на себя.

      Помнится, Антон Павлович Чехов писал, что он по капле выдавливал из себя раба. Не знаю, получилось ли у слишком рано ушедшего из жизни писателя завершить сей процесс, но у меня по этой части явно большие проблемы. Вот с какой, интересно, стати я бросился на зов Норы, даже не спросив, зачем ей понадобился бывший помощник? Ведь я более не работаю у нее, не получаю зарплату, не живу в ее просторных апартаментах, не катаюсь на выданной ею машине. Иван Павлович Подушкин самостоятельный человек, никому ничем не обязанный. Более того, в душе моей до сих пор нет-нет, да поднимет голову обида – Нора не очень-то красиво поступила со своим секретарем[1]. Но вот поди ж ты, едва услышал я голос госпожи Родионовой, как сработала старая привычка, и я тут же кинулся исполнять приказ бывшей работодательницы. Похоже, из меня раб не выдавится никогда, он пустил во мне глубокие корни и расцвел, как махровый пион на теплом солнышке.

      К одному из несомненных достоинств Элеоноры относится ее черта сразу, без долгих СКАЧАТЬ