Николай Крючков. Русский характер. Константин Евграфов

Чтение книги онлайн.

      Через несколько дней произошла новая встреча. Как-то Николай Афанасьевич вышел из своего подъезда, и его окликнули:

      – Батя, куда поедем?

      Это был Володька. Он подошел к Крючкову и сунул ему в нагрудный карман пятерку.

      – Это вы зря тогда оставили, – сказал. – Если б ребята узнали, что я с вас деньги взял, они б меня отвалтузили. А насчет барана безрогого помните? Так теперь я рогатый.

      – А-а, дошло? – обрадовался Николай Афанасьевич.

      – Не-е, вы меня не так поняли: это она сама мне рога наставила. – Володька помолчал и смущенно пожал плечами. – Только зачем они мне теперь? Она ведь, стерва, все равно ушла… Поехали?

      – Поехали, брат, – кивнул Крючков и добавил: – Только ведь и мой совет тебе был безрогий. Не обиделся?

      – Об чем речь, Батя! – Володька открыл переднюю дверцу и пригласил: – Прошу.

      В Одессе снимали фильм, в котором должен был участвовать Крючков. Но Николая Афанасьевича задержали в Москве, он приехал только на третьи сутки и сразу же приступил к работе. После съемок на площадку не пришел, а будто вкатился почти круглый толстячок средних лет, в светлой клетчатой тройке, с котелком на голове и золотозубой улыбкой от уха до уха. Не хватало только тросточки для завершения портрета опереточного героя. Он помахал всем пухленькой ладошкой, обнялся с оператором, и Николай Афанасьевич понял, что этот одессит со всеми уже знаком.

      Между тем оператор подвел аборигена к Крючкову и представил:

      – Знакомьтесь, Николай Афанасьевич, – знаменитый одесский поэт Борис Яковлевич Кац. Местная, так сказать, достопримечательность. Советую воспользоваться его услугами.

      – Да что вы все объясняете Николаю Афанасьевичу! – прервал его одессит. – Он без вас знает, кто такой Боря Кац. И у нас наверняка уйма общих знакомых: композитор Сигизмунд Кац – мой дядя, поэт Коля Доризо – мой лучший друг, дядя Миша Зощенко качал меня на своей ноге, когда я был еще маленький…

      – А дядя Саша Пушкин? – серьезно спросил Крючков. – Он ведь тоже был здесь у вас.

      – О! – обрадовался поэт. – Хорошо, что напомнили! Александру Сергеевичу мой предок пошил отличный сюртук, который потом испоганил великосветский шкода сволочь Дантес. Потом этот сюртук Пушкин завещал Далю, который назвал его «выползиной» – это когда змея меняет кожу. Ну об этом вы уже знаете без меня… – Во время монолога Кац неотрывно смотрел Крючкову в рот и, наконец, не выдержав, спросил: – Николай Афанасьевич, а кто вам сочинил такой шикарный протез?

      Крючков изобразил голливудскую улыбку и провел по зубам ногтем.

      – Это сочинил мне тоже Кац, только московский.

      – Я так и знал! – хлопнул в ладошки поэт. – Это мой шурин Сеня. Вы только открыли рот, таки я сразу понял – это Сеня! Ну кто еще мог сочинить такой шикарный протез! И нигде не жмет, верно?

      – Нигде, – подтвердил Крючков, – ни в плечах, ни под мышками. В самую пору.

      Кац оценил шутку и рассмеялся.

СКАЧАТЬ