Корделаки. Инга Кондратьева

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сё сразу? Прогулки и закаты вполне можно сохранить в реестре удовольствий, даже сменив стиль жизни на сельскую пастораль. Купить именьице, завести холмогорочек[1]. Парное молочко на столе, плотные молочницы перед взором. И да что там крестьянки! Соседка! Аппетитная соседушка, обладающая рядом достоинств, одним из которых всенепременно должна быть беспечность супруга и его долгие отъезды «по делам». Или вовсе не обременённая семейными обязательствами остроумная вдовушка? Но нет. Нет! Это может повлечь за собой возникновение упрёков, предъявление претензий и ожидание обязательств. Нет. Случайность! Вот та муза, преданность которой Илья Казимирович хранит с момента вступления во взрослое половодье светской жизни. Ей он и останется верен, покуда нрав его, свободный от страстей, будет по-прежнему уравновешивать силу порывов и желаний натуры со слабостью увещеваний и назиданий совести. Равновесие души! Вот его штандарт на грядущие годы.

      Граф был молод, но не юн. Иссиня-чёрная шевелюра его была, по всей видимости, наследием от испанских или итальянских предков, а о греческой линии родства напоминал выдающийся нос – красивого рисунка, составляющий с высоким лбом почти прямую линию, лишённую ложбинки у бровей. То есть представить графа в пенсне и седым было делом явно затруднительным. Сейчас он вальяжно развалился на уютной горсти плетёного кресла в саду своих недавних знакомых и, внимая речам хозяина, наслаждался минутами передышки и покоя. Жизнь Илья Казимирович вёл довольно бурную, светскую, насыщенную, но полностью подчинённую лишь одной воле – своей собственной.

      – Скажите, дорогая хозяюшка! – обратился гость к супруге хозяина. – А спустится ли к столу упомянутая Амалия Модестовна? Или она не выходит?

      Разговор за наливками только что коснулся родственницы радушных хозяев, точнее будет сказать – хозяина. Павел Семёнович Куницын был представителем рода древнего, но к периоду описываемых событий уже захудавшего. С заслуженной гордостью демонстрируя, бывало, своим гостям галерею фамильных портретов, наличие коей, согласитесь, является редкостью в средней полосе России, а не в каком-нибудь там Виндзоре, он иногда сам путался в соотношении и очерёдности многочисленных предков, число коих в прежних поколениях достигало, говорят, до пятнадцати душ.

      К возрасту принятия наследства вместе с Павлом Семёновичем пришёл в здравии лишь его младший брат Пётр. Женились Павел Семёнович со своей Харитой Всеволодовной ещё по благословению стареньких родителей, а вот брата под венец вёл уже он сам. Но недолго продлилось супружеское благополучие Петра Семёновича и Амалии Модестовны. Пётр Куницын, избрав стезю служения отечеству на поле брани, честно выполнил свой долг и в своё время геройски дошёл до Парижа. Вернулся израненный, но живой, женился по душе, и почил на руках своей молодой супруги всего год назад, в семейном тепле и уюте.

      Вдова поселилась в семье мужниного брата, и Куницыны-старшие души в ней не чаяли, приняв вместо дочери, так как собственных детишек им бог не дал. Амалия Модестовна была нынче дама цветущего возраста и здоровья, и, как успел заметить при непродолжительной беседе Илья Казимирович, ещё и обладающая живым обаянием и способностью вести нескучную беседу. Этого хватило, чтобы, возвращаясь нынче из сугубо деловой поездки и следуя из некоего губернского города обратно в столицу, граф вспомнил рассказ недавних своих знакомцев об их летнем проживании в N-ской волости, и, пересёкши границу оной, свернуть с дороги в усадьбу Куницыных.

* * *

      А знакомство произошло так. С неделю назад был Илья Казимирович с визитом в известном салоне баронессы Туреевой. Это была молодая дама, прожившая в своё время в замужестве всего с год, обладающая характером своевольным, умом пытливым, а темпераментом взрывным. Понятие «вдова» к этой зеленоглазой стремительности применить бы мало кто осмелился – в тоске или печали её никто не видел ни дня, на приемах её грациозная фигура мелькала, энергично перемещаясь из зала в зал, а пришедшие в голову идеи воплощались незамедлительно. Внешность баронессы каждый описал бы по-своему, потому что она постоянно находилась в движении, а чего-то особо примечательного выделить в ней было сложно.

      Спорить о том, была ли она красива, мы не станем, отметим только, что свойством её являлась та манера общения, которая, если не отталкивает сразу, то после второй-третьей беседы, наполненной колкостями и намёками, начинает притягивать с неимоверной силой и может приковать к себе намертво. Непослушные её пряди того оттенка, что художник нарёк бы тициановым, а в простоте зовут медным, всегда норовили вырваться из любого порядка и доставляли своей хозяйке массу хлопот.

      Салон Туреевой знаменит был тем, что одинокая дама вела образ жизни загадочный и от посторонних глаз сокрытый, а гости у неё бывали всё сплошь из когорты таинственных предсказателей, целителей и астрологов. Сама хозяйка владела способностью отыскивать потерянные предметы и безошибочно предсказывать брачные пары сезона. В начале зимы она устраивала вечер, на котором желающими родителями девиц на выданье вписывались на карточках имена невест. Хозяйка салона наносила на оборот СКАЧАТЬ