Прощай, сестрица Кострома. Избранные стихи и рассказы. Георгий Моверман (Лука Шувалов)

Чтение книги онлайн.

      II

      Пригнувшись, Пётр вошёл в свою токарню.

      (Дела закончил иль не приступал?)

      На нартовский станок усталый взгляд упал.

      «Хорош, собака, наградить бы парня»!

      Стоит – накрыт рогожей – у окна,

      Как конь-огонь по ездоку скучает.

      А тот его за лихость привечает,

      Ступнями ног давя на стремена.

      Да где ж промчишься конным лишний раз!

      Заботы государевы репьями —

      Сенаторы, министры да крестьяне.

      И каждый ждёт Петра царёв приказ.

      А он затих, не требует приказа —

      Токарный этот нартовский станок,

      Стоит себе, как конь, четырёхног

      Отрадою для рук, ума и глаза.

      Он для Петра – мечта о сонме дел,

      Ремесленном сопящем интересе,

      О радости неумственной, телесной…

      …И Петр станок ногой своей вертел.

      Резцом голландским бронзу разодрав,

      Вороной каркал новомодный суппорт,

      А Пётр стоял, как будто впавши в ступор,

      Единым со станком издельем став.

      Вот стружкой обожглась его нога.

      Но Пётр стоял… И думал Царь о дюймах,

      Чем сковывал беспутство мыслей буйных.

      И пот со лба стирал арап-слуга…

      III

      Хрипя, лежит Пётр Алексеич на постели,

      На трон последний шестерыми вознесён.

      Так долог ростом и тяжёл был весом он,

      Что шестерых хватило еле-еле.

      Январский день промозглостью своей,

      Усугубляет холод будущих предчувствий,

      Реки Петровой видно уже устье,

      Доплыл он до него, крича: «Скорей, скорей!»

      …Всю жизнь орал, других мутузя в холку,

      Под зад, по спинам палкой, батогом.

      Не знал, видать, о способе другом.

      А может, знал… Да что в том знанье толку?

      Жизнь такова, поводыря слепцов холопьих,

      Все смотрят снизу, и в зрачки не заглянуть,

      А мне хотелось сдвинуть их чуть-чуть,

      Ну на вершок, на полвершка… Туда, к Европе.

      …А то я их не знал, уж столько повидал!

      Постелют мягко, да бока болят. Засранцы.

      Но чисто как живут германцы да голландцы!

      А мы-то что? За что нам Бог не дал

      Подобной жизни навык и желанье.

      А может, дал, да спрятал глубоко.

      Открытое увидеть нелегко,

      А если уж внутри, во тьме, за гранью…

      …И кто-то грудью навалился.

      Катька.

      «Кто следующий, Петруша?»

      Тянет луком.

      Должно быть, выпила. В глазах такая мука.

      Ах, кто? Мне самому сие узнать-бы!

      Всё будет меж рабами первый раб!

      Решайте сами… Что-нибудь промолвлю…

      Я не о том. В закатном блеске молний

      Плывёт сюда последний мой корабль.