Логово Льва. Забытые рассказы. Василий П. Аксенов

Чтение книги онлайн.

      – Знаете кто вы? – сказал я. – Вы – четкий стук и тихий звон.

      – Оставьте ваши шуточки при себе, – быстро сказала она и стала смотреть в воду, но вдруг опять повернулась и заглянула мне в глаза. – Что это? Я не понимаю… Тихий звон…

      Голос ее звучал робко, и вся она в этот момент была – неуверенность, и робкость, и трепет молодого клейкого листочка.

      – Ну что же ты? Прыгай! – закричал из воды Скачков.

      Я прокашлялся и засмеялся.

      – Будильник, – сказал я. – Четкий стук – тик-так, тик-так, и тихий звон – тр-р-р… Будильник с испорченным звонком.

      Она захохотала, как тогда, резко и вульгарно.

      – Ну и комик! – сказала она и очень по-бабьи, по-деревенски, спрыгнула в воду.

      Я прыгнул за ней. Прыгнул не с таким блеском, как Скачков, но все-таки достаточно спортивно.

      3

      За обедом Скачков, виновато улыбаясь, сказал, что считает себя самым что ни на есть идиотским фанфароном и сопляком. Зачем ему понадобилось демонстрировать перед летчиками свое превосходство в прыжках в воду, показывать свой высокий класс? Все это очень глупо, но…

      – Понимаешь, когда я раздеваюсь и если к тому же на мне хороший загар, я сразу становлюсь шестнадцатилетним пацаном. Просто чувствую каждую мышцу и весь свой сильный организм.

      – Кончай рефлектировать, – с некоторым раздражением сказал я, – ты просто сделал хороший прыжок, и все. Летчики уже давно забыли про все прыжки на свете. Вон, посмотри, как обедают.

      Летчики обедали шумно и напористо. Весь стол у них был заставлен бутылками пива и «Столичной».

      Мы выпили по второй. Зина принесла суп. Мы съели суп и выпили по третьей.

      – Ты знаешь, что у меня два года назад была выставка? – вдруг спросил Скачков.

      – Нет, не слышал.

      Он горько усмехнулся:

      – Никто об этом не слышал, потому что выставка не представляла интереса.

      – Да? – сказал я, глядя в окно.

      Собственно говоря, я почти не знал его, талантлив ли он или нет, и для меня вовсе не было ошеломляющим открытием то, что его выставка не представляла интереса.

      – Я тебе все сейчас расскажу, – возбужденно сказал Скачков. Я его еще не видел таким. – Пейзажики. Я выставил свои пейзажи – акварели и масло. Я не люблю свои пейзажи. Я люблю свою графику, но ее-то и не выставил. Потому что выставку организовал один кит из академии, а ему не по душе была моя графика. Потому что он сам пейзажист, а я, значит, представлялся почтеннейшей публике как один из его старательных учеников. Потому что пейзажики у меня были кисло-сладкие, добропорядочный импрессионизм, и вашим, и нашим, а графика его раздражала. Потому что в ней я был самим собой, а это его не устраивало. Не надо дразнить быков, говорил он, наверное, имея в виду и самого себя как одного из быков. Давай выпьем еще. Зиночка, мы хотим еще. Я мог все-таки выставить графику, поставить его перед фактом. Кое-кто советовал мне сделать СКАЧАТЬ