Истории мертвой земли. Евгений Игоревич Долматович

Чтение книги онлайн.

      2008 год:

      – Поздравляю, любимый, – отложив авторский экземпляр моего нового романа, она нежно поцеловала меня в щеку.

      Я лишь пожал плечами, улыбнулся:

      – Спасибо, Вишенка.

      На самом деле мне не было никакого дела до этой книги. Я написал ее, сплавил издательству, и дальнейшая ее судьба меня мало заботила.

      – Уже решил, что напишешь дальше?

      Я внимательно посмотрел на жену.

      – Э-эм… Думаю, да.

      От нее не ускользнуло мое замешательство.

      – И что же?

      – Хочу описать убийство, – сказал я.

      – Но ведь ты в каждом своем романе описываешь убийства, – удивилась она. – Много убийств!

      – И да, и нет. – Я тряхнул головой, не представляя, как объяснить свою идею. – Понимаешь…

      И обреченно умолк.

      Она была абсолютно права: все мои истории так или иначе изобиловали смертью и трагедией. Множество покалеченных судеб, разбитых жизней, подробно расписанных несчастий и самоубийств обрушивались на читателя, отважившегося взять в руки сборник моих рассказов или роман. Но все это была жалкая бутафория, пародия на реальность. Как и в случае с безумием, я хотел поведать о настоящем убийстве. А все то, что я скармливал читающему населению планеты, казалось мне скучным и неправдоподобным, литературной пустышкой – пусть и стилистически выверенной, детализированной, атмосферной, но лишенной и намека на реальность. Выпуская идеи на свет божий, даруя им жизнь, я пытался избавиться от их назойливого шепота – не больше. Ведь мое альтер эго – то самое «я», которое искренне жаждало слиться в творении со всеми этими тенями – стремилось к полному совершенству. Не способное удовольствоваться пародийными выдумками, оно требовало развивать талант иллюстратора ужаса и отчаяния. Именно это второе «я» зародило мечту написать романы о безумии и убийстве, взяв за основу реальные события и впечатления, а не пустые, созданные воображением образы.

      Но где я мог набраться таких впечатлений?

      Где мог получить возможность наблюдать за агонией обреченного на погибель живого существа?

      И где бы мне довелось познать истинный вкус убийства?

      Выход оставался только один: я должен был сам стать убийцей. По-настоящему, а не так, как обычно делал, пугая случайных знакомых жалкой игрой в воображаемого маньяка.

      Но если в вопросах исследования страха все было просто и ясно, то на убийство я не отваживался.

      И безвыходность этой ситуации удручала.