Мой сенбернар Лондон. Дмитрий Раскин

Чтение книги онлайн.

      – Лондон, а может ты немного поохраняешь стол и от нашего папы? – осенило нашего доброго мальчика.

      Забегая вперед, скажу, мы воспитывали Лондона строго, не сентиментальничали. Но он и не пытался ни своевольничать, ни привередничать. Не боролся за иерархию в семье, не претендовал на то, чтобы «проверять нас на прочность». (Что вы на это скажите, Евгения Арнольдовна?! Ах, вы будете брать здесь пример!) Не обиделся ни на кого из нас за всю свою жизнь ни разу. (Учись, Мишка!) Правда, мы и повода ему особого не давали. Если его отчитываешь, он огорчается. Потому, что расстроил меня. Если он понимает, за что его ругают, ему мучительно стыдно. (Его почти что и не за что было ругать.) Если не понимает – серьезен, сосредоточен, пытается понять. А так, опять же, послушав собачников: дог может обидеться, обидеться настолько, что неделю «не разговаривает» с хозяином. Собачки мелких пород в знак протеста вполне могут написать в ботинки или из мести (а хозяйка уже и забыла, за что именно ей мстят) порвать платье, пока дома никого нет.

      – Рано радуетесь, – вещает Евгения Арнольдовна, – это все пока он маленький, а вот вырастет, тогда узнаете.

      Анечка согласилась на собаку (все та же, «жертвенная любовь»), но была уверена, что жертвует спокойной, размеренной жизнью. Собака, по ее представлениям, будет все время лаять, по ночам не давать спать, а днем крутиться под ногами и всячески вредничать, пакостить, пусть и не со зла, а так, по отсутствию разума. К тому же, она считала, чем больше собака, тем больше будет от нее неприятностей. Аня мне призналась в этих своих страхах уже потом. Я был потрясен и ее наивностью, и, в еще большей мере, ее самоотверженностью. Если б, к примеру, у меня была бы фобия, предположим, боялся б кошек – согласился бы я на кошку ради нее?

      Каково же было ее изумление, когда выяснилось, что наш тихий, послушный, терпеливый, можно сказать интеллигентный Лондон не только не нарушил размеренной нашей жизни, но сделал ее еще более размеренной и умиротворенной. А неприятности, она узнала от собачников, как раз создают маленькие глупенькие собачки. Аня у нас готовилась к «подвигу самоотречения», а, оказалось, Лондон просто еще одна краска, еще одна грань нашей повседневности. Да какая краска! И какая грань! Я и представить себе не мог, что будет столько радости. Аня думала, что радость – это только пока он маленький, но, по мере его взросления, становления, с ним делалось все интереснее. Наши чувства к Лондону становятся глубже. Развиваются и его чувства к нам. Мы видим, что он все лучше, все тоньше понимает, чувствует нас.

      Казалось, мы счастливы, в семье есть любовь – что еще здесь может добавить собака? А вот же, добавила.

      – Ничего хорошего из него не вырастет. Помяните мое слово, ни-че-го. Где уж вам такого воспитать, да вы и с Мишкой не справитесь, – Евгения Арнольдовна взяла на себя роль резонера. Не совсем всерьез, но и не только в шутку. Бывает, начнет любя, а потом увлечется и ворчит уже по-настоящему. Ее сомнения насчет Лондона, в принципе, понятны, но а Мишка-то тут причем? Видимо, за компанию. СКАЧАТЬ