И ад следовал за ним: Выстрел. Михаил Любимов

Чтение книги онлайн.

      Можно, конечно, пустить белку

      по белому снегу,

      Усадить женщину на камень, которого нет,

      Усадить женщину, которой

      нет,

      На переломленную ветку кедра.

      Чтобы сидела она у моря, ожидая ветра

      Из-за синего Эрезунда.

      Чтобы мелькало на горизонте

      Зарывшееся в волны белое судно.

      Можно, конечно, оживить картину,

      И на скамейку возле отеля

      Посадить мужчину у дюны синей

      В свитере под Хемингуэя,

      Рассматривающего дольку мандарина…

      Но и это было!

      Белизна сиреневая, синева серебряная.

      Нет ни бега времени,

      Нет никакого движенья,

      Нет ни Бога, ни дьявола.

      Однообразны волнение моря

      И неподвижность картины.

      Остается невысказанное слово,

      Потешное и бесполезное,

      Как путешествие по белой пустыне:

      Только синее – белое – белое —

      синее – снежное.

      …Когда-то я был чрезвычайно жестоким,

      И бичевал крахмальные манишки,

      черные смокинги

      И другие буржуазные пороки

      С бесконечно высокой вышки

      Пролетария двадцатого века.

      Помнится, миллионер у Горького,

      Съедавший за кофе полсухаря,

      Казался мне образцом враля:

      Я был убежден, что в основе этого

      Лежит прибавочная стоимость,

      А не простая диета.

      Лорды в рваных пуловерах

      И поношенных брюках

      Вызывали у меня,

      Как модно сейчас говорить, аллергию.

      Считалось, что это дешевый номер

      Обреченной буржуазии,

      Запутывающей народные толпы…

      Чтобы почувствовать сладость комфорта,

      Неплохо в драном свитере,

      С заплатами на непрезентабельном заду

      Усесться на террасе отеля с видом

      Или в саду с видом

      На презентабельный и вполне

      живописный фьорд.

      Где-нибудь в Думбартон-Оксе.

      Вдыхая дымок

      Сигариллы чужой…

      Конечно, мне ближе родной говорок

      Незабвенной московской пивной,

      И это пижонство.

      Однако без всякого фобства

      И рискуя быть застигнутым раздетым,

      Скажу, что обожаю западные клозеты,

      Утепленные, вычищенные искусно…

      (Боже мой, какое кощунство!

      Теперь придется доказывать

      Тем, кто повыше,

      И главное, тем, кто пониже,

      Что я хотел бы жить и умереть в Париже,

      Если б не было такой земли…)

      Кружится голова!

      И вот втыкаю в галстук булавку

      бриллиантовую,

      И как суперденди, выряженный

      и начищенный,

      До умопомрачения галантный

      И до безобразия напыщенный,

      Смочив щеки кельнской

      И закурив голландскую,

      Отхлебнув сельтерской

      И оторвавшись от шведского,

      Спускаюсь в бар английский

      В поисках счастья и виски.

      Ах, СКАЧАТЬ