неурядицами или даже хворями. Здоровый физический труд, вынужденная по случаю невысоких доходов диета из наполовину домашних продуктов, соседство с природой и вследствие этого более здоровое восприятие действительности формировали особенное мировоззрение, которое, охотно примиряясь с мелочами, не страдало гибкостью там, где покоились вековые основы устройства русского села. Здесь ещё встречались семьи, где и давно взрослые дети обращались к родителям на «Вы», а авторитет отца был непререкаем, хотя бы и только в границах семейного очага. Теория общественного договора легко пережила и семьдесят лет коммунистического эксперимента, в чём Андрей имел возможность убедиться на личном опыте. В деревне не было воровства, дома запирались только на ночь, и какое-либо «заимствование» допускалось лишь в кругу молодёжи, когда дело касалось старых мотоциклов, велосипедов и прочей рухляди. Криминал также ограничивался внутрисемейными разборами полётов, чаще между родственниками во время масштабных свадебных попоек, но на улицы не выходил. И всё же наиболее характерным подтверждением неискоренимости круговой поруки был один незначительный, на первый взгляд, факт: жители могли похвастаться круглогодичным водопроводом, а насосная станция, соответственно, – вполне современным импортным оборудованием ценой никак не меньше тысячи долларов. Даже и проданная с дисконтом любому страждущему домовладельцу из приезжих москвичей, она обеспечила бы всякому предприимчивому алкоголику, коих в округе была масса, тысяч десять-пятнадцать чистого дохода, читай, пару летних месяцев непрекращающегося запоя в объятиях жаркого июльского солнца, но вот уже много лет как отдельно стоящее здание, лишённое замка и какого-либо пригляда, исправно подавало Н2О, вопреки нетленному карамзинскому «воруют». Именно в этой глуши, если и не лишённой абсолютно, то испытывавшей весьма ограниченное влияние развращающей массовой культуры нового тысячелетия, Андрей впервые осознал, что его страна обладает далеко не ярко выраженной, но, тем не менее, бесспорной национальной идентичностью. На самом деле давно похороненный, как казалось, на страницах соответствующей литературы характер жил, принимая подчас гротескные, а то и вовсе уродливые формы, но всё-таки, несмотря ни на что, он существовал. Приоритеты менялись, но ценности были всё те же, избыток энергии, не находя себе применения среди размеренного предсказуемого существования, выливался в тянувшиеся годами соседские противостояния, яростные попойки и отчаянные, рождённые случайными порывами решения. Когда историческая миссия народа – не взирая на потери, кроить из нищих полуголодных крестьян историю Евразии, ему трудно усидеть на месте в отсутствие очередной задачи планетарного масштаба. Наши офицеры редко умеют воевать, зато умирать, с остервенением цепляясь за клочок бесполезной, отродясь не паханой земли, могут получше японских камикадзе. Так стоит ли удивляться, что, разбросанные по дальним гарнизонам, они лишь борются со
СКАЧАТЬ
