Дурочкины лоскутки. Старые и новые житийные страницы. Татьяна Батурина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ времени назад, по ученому разумению, наш поволжский край был Хвалынским морем. Теперь-то здесь и леса, и степи, и полупустыни. Море ушло, как уходит все, но оставило среди прочего этот камень из затвердевшего ила. Словно новооткрытой породе, я сразу же нашла ему имя: серый ильняк.

      Удивительно, что удалось его разглядеть среди множества других камней – старых, обветренных горячим эльтонским зноем, и совсем свежих осколков илового разлома, громоздящихся повкруг озера Эльтон на каменно-упружистой глади бывшего морского дна, по которому я изнуренно-долго подбиралась к кипящей солью рапе и черной живоносно-целебной эльтонской грязи.

      Впрочем, камень сам позвал меня, белесо блеснув навстречу. Как любопытная сорока, я тут же полетела на это призывное сверканье и обрела чудо.

      Да, земля подарила ярко-серое диво в форме неправильной, но гладкогранной пирамидки, на одной из сторон которой известково сиял отпечаток маленькой раковины-гребешка.

      Не однажды до этого я видела древние листья и цветы, уснувшие в прозрачной оранжевой смоле балтийского янтаря. Наблюдала в застывших кусочках света прерванный полет мотылька или жаркий озноб крошечной сосновой ветки. У меня даже есть янтарная низка, в самой крупной бусине которой навеки трепещет золотистая пчела.

      А на непрочной поверхности серого эльтонского ильняка трепетала белая быль гребешка, ничем не защищенная от солнца и дождей. Я испугалась, что известковая раковинка вот-вот канет в нети, и увезла ее домой.

      Долгие годы камень-гребешок провел среди моих средиземноморских и черноморских поющих раковин, рядом с перламутровыми домиками речных мидий и улиток. Иной раз гребешок даже казался любимой игрушкой из детства, а в прекрасный день своего шестидесятилетия я почти всерьез подумала о том, что мне не шестьдесят, а все шестьдесят миллионов. Может быть, с днем рождения меня поздравила вечность?

      Не зря ведь приснилось: просто, по-крестьянски, но в богатых древнерусских традициях одетая женщина сказала мне:

      – Умножение познания, – и ушла.

      А кто-то через века произнес:

      – Да ведь ты уже умерла.

      – А я и стихи об этом написала, – ответила я кому-то, – и они уже опубликованы.

      …И жить, как все живут, в мечтах и скуке,

      Не поминая Божеской науки,

      Считать, зевая, дни зимы и лета,

      Твердя недоуменно: жизнь нелепа?..

      Все так и было, так и шло до смерти.

      Теперь я умерла – удостоверьте

      Мою кончину, недруги и други:

      Я поменяла круг тщеты на круги

      Познания того, что знала с роду,

      Но гордо забывала год от году,

      Хвалясь высоким «избранным» уделом,

      «Невиданным» в сем мире оскуделом…

      Кто подстерег мою простушку-юность

      И выдал за мудреную угрюмость?

      Кто ум вправлял в мерцательную раму

      Гордыни, наворачивая драму?

      Не помню, и кого об этом спросишь,

      А без стыда лица ведь не износишь,

      Не высмотришь, не вымолишь СКАЧАТЬ