Казачья серьга. Василий Макеев

Чтение книги онлайн.

      Не из борцов и шустрых лиходеев.

      Лишь тем и грешен, что навеселе,

      Мужчина под названием Макеев

      Бредет по неустойчивой земле.

      Презрев любовь и дела не содеяв,

      Забыв родню и память на селе,

      Упрямец непростительный Макеев

      Один как перст остался на земле.

      И сызмальства на ребрышках скамеек,

      А пуще – на исчерканной скале

      Не выводил «Здесь был В.С Макеев» —

      Один поэт, ненужный на земле.

      Но в череде дорог и юбилеев,

      О, кто бы ведал в мороси и мгле,

      Как потаясь мятущийся Макеев

      От тихой боли стонет на земле!

      У Есенина сник колокольчик певучий.

      Пронеслись у Рубцова, скрипя, поезда.

      А у нас гулевые ракеты за тучи

      Разлетаются с ревом незнамо куда.

      Хоть и Бога еще скрепя сердце

                                     простили

      И сиянье вершин навели на него,

      Только судьбы крестьян, их надежды

                                             простые

      Не волнуют на свете уже никого.

      На соломенных свадьбах вправду

                                   дико и горько,

      На вокзалах кишит без куска детвора.

      И который уж раз виноватую Зорьку

      Увела нищета, взналыгав, со двора.

      По церквам и погостам снова

                                         заголосили,

      Голубица снесла в ржавых пятнах яйцо.

      И кровавый наемник оголенной России

      Плюнул жвачкой зеленой

                                      в расписное лицо.

      Побурели сады.

      Ожидая не впрок листопада.

      Над степной голызной

      Очумело кричит козодой.

      Иль кислотным дождем

      Окатилась родная левада.

      Иль омылась она

      Материнской горючей слезой.

      Не успела уйти

      К дочерям на хлебы даровые.

      У покорных могил

      Дорогого совета спросить.

      На присадистый дом

      Заявились купцы гулевые

      И давай сгоряча

      Все нажитки ее поносить.

      Мол, холодный чулан,

      И наличники смотрят непрямо,

      И старинная печь

      Чересчур широка и толста.

      Осерчала моя

      Бестелесно-упрямая мама

      И турнула гостей

      В золотые свои ворота.

      Дом скрипел и стонал.

      Словно в нем совершались

                               поминки.

      Словно кто-то обрек

      Плоть его на замедленный слом.

      И дрожали под ним,

      Как в бреду, вековые обчинки,

      И напуганный голубь

      Гундел над щербатым крыльцом.

      По округе тоска

      Расплескалась зарей неминучей,

      Лишь пустырник махор свой

      Возносил на корявой стерне.

      Снова солнышко село

      За кузнечно-чумазые тучи,

      И в своем далеке

      Я слезами давился во сне…