Интернат для брошенных мужчин. Марина Полетика

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ырьком, глаза, смотрела на видневшийся вдали остров: белый среди зеленого и бирюзового, с рощицей кокосовых пальм. Недалеко от берега мелькали блестящие серые спины дельфинов, и каждый раз ее сердце замирало от восторга.

      Потом она опять опускала глаза, старательно вглядываясь во влажные отблески песка и в постоянное движение убегающей и возвращающейся волны. Она искала раковины. Она и представить не могла, насколько азартным окажется это занятие. Красивую ракушку надо было увидеть и успеть выхватить из воды, опередив уходящую волну. Иногда у нее это получалось, и она, улыбаясь, долго рассматривала свою мокрую находку. А порой океан оказывался проворнее, и ей оставалось лишь с досадой всматриваться во вскипающую пузырьками воду. Отчего-то она была уверена, что сегодня найдет самую красивую раковину – большую, разноцветную, всем на зависть. Ее до краев переполняло счастье, а счастливым, как известно, везет.

      Но пока ракушки попадались простецкие, мелкие, каких десятки, будто сыроежек в лесу, а некоторые и вовсе норовили шустро зарыться в мокрый песок. От таких она испуганно отдергивала руку – кому приятно нос к носу столкнуться со скользким и малосимпатичным хозяином раковины? Были, впрочем, и красивые, но треснувшие, надколотые по краям. Такие она досадливо отбрасывала, как гриб, оказавшийся на поверку червивым. А она непременно должна найти хотя бы подберезовик, а лучше – белый. На крепкой толстой сливочно-белой ножке с прилипшими травинками и с чистой твердой красно-коричневой шляпкой. Берешь в руку такое чудо – и на душе восторг и радость от одного прикосновения! Минуточку… при чем тут грибы? Еще раз: океан, ровный гул прибоя… Нет, не слышен уже. И острова не видно. Чайки орут, как вороны. Даже во сне ей стало смешно. И она проснулась. Таким образом, это был

                  Первый сон Людмилы Петровны.

      Часть первая

      Когда уйдем со школьного двора…

      Часы показывали без пяти шесть. С тех пор как старший сын, Сашка, перебрался в город, а младший, Владик, ушел в армию, ей не надо было вставать так рано. Некого будить, тормошить, кормить завтраком, некому подсовывать чистую рубашку. И провожать тоже некого. Впрочем, как и встречать по вечерам. И она еще не успела привыкнуть к царившей теперь в доме тишине – это после двух-то парней! Но многолетняя привычка брала свое: зимой и летом, в любую погоду она просыпалась без пяти шесть, хоть часы проверяй.

      Чай, бутерброд с сыром, яичница. И в школу! Уроки начинались в половине девятого, а она приходила к семи пятнадцати. Ничего страшного. Переброситься парой слов с вахтершей бабой Дашей. Проветрить класс, полить цветы, приготовить материал к уроку. И встретить первых учеников как хозяйка – на пороге дома. То есть класса, конечно. Что, в общем, одно и то же: двадцать пять лет в школе – не шутка, а диагноз. Впрочем, двадцать пять будет в сентябре, а пока на дворе начало мая, и надо думать о выпускных экзаменах.

      Вспомнив о косноязычной аббревиатуре ЕГЭ, она привычно расстроилась, потому что именно учителям русского языка и литературы это нововведение казалось особенно изощренно придуманным абсурдом. Тест по литературе: чем Раскольников убил старушку: а) ножом; б) топором; в) поленом. Приз в студию! Но мнения учителей о ЕГЭ маниакальные реформаторы школьного образования не спрашивали, а те привыкли дисциплинированно выполнять указания свыше.

      Ровно в семь Людмила Петровна вышла из дома. Зажмурившись не то от ликующего солнечного света, не то от счастья, она с наслаждением вдохнула воздух, пахнущий утром, травой, хвоей и распустившейся черемухой. Тихонько, чтобы не пугать соседей, поздоровалась с солнышком и со старой раскидистой сосной, которая заглядывала ей в окна. И отправилась знакомой до каждой выбоинки и неровности дорогой в школу, по пути отвечая на многочисленные «Здрасьте, Людмилпетровна!».

      Вообще-то дорога до школы, располагавшейся на соседней улице, занимала семь минут. Но по дороге надо зайти к маме. Поинтересоваться, как давление с утра, приняла ли таблетки. Можно было, конечно, и позвонить, но старикам внимание важнее лекарств, а ей заглянуть нетрудно. Тем более что родительский дом, голубой с нарядными белыми наличниками (Владик красил, как снег сошел, перед призывом, непременно хотел успеть!), уже вот он и, кажется, улыбается ей всеми чисто вымытыми окошками. Окошки, как положено, с белыми кружевными занавесками и геранью на специальной деревянной подставочке, чтобы лучше было видно с улицы. И Людмила Петровна улыбнулась дому.

      Когда двенадцать лет назад ей выделили квартиру в новом двухэтажном доме, мать отказалась наотрез переезжать:

      – Вам с парнями и без меня тесно! И не дом это – скворечня. Дом на земле должен стоять, а не на голове у соседей. Курей некуда выпустить, на балкон разве что. И воду вашу из-под крана пить не стану! Свой колодезь во дворе, руки не отсохнут воды принести. Да и дом, Людмила, догляда требует. Вот помру, тогда уж и делай с ним что хочешь.

      А вот Людмила Петровна переезжала из материнской избы с радостью. И сыновья были счастливы: ванна, туалет, батареи под СКАЧАТЬ