Дурочка Надька. Про меня. Про вас. Про нас. Наталья Берязева

Чтение книги онлайн.

      ISBN 978-5-4498-1250-6

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      ТАКАЯ ПЕСТРАЯ РАЗНАЯ ЖИЗНЬ

      Дорогой читатель!

      Эта книга собрана из лоскутков. Как старое одеяло моей бабушки. Перед сном я очень любила его рассматривать. Какие-то кусочки, как правило, из темной и жесткой ткани, мне не нравились. Я старалась побыстрей перевести взгляд на что-то более яркое и веселое. А там были лоскутки из веселого ситчика, приятного на ощупь поплина, попадались и холодноватые, но благородные на вид и торжественно блестящие атласные вставки. В детстве мне казалось, что ярких кусочков на одеяле гораздо больше, чем темных. Но я выросла. И с каждым моим новым приездом одеяло все больше и больше теряло свою веселую расцветку. Я заметила, что перед сном я все чаще и чаще поглаживаю именно темные кусочки и почему-то вздыхаю. Так писались и мои истории. Какой кусочек жизни я рассматривала, таким и получалось мое одеяло. И вам выбирать: шерсть, ситец, поплин, атлас, сатин или легкую бумазею.

      ЛОСКУТКИ

      Дурочка Надька

      Якшимбаиха, – так звала соседку мама.

      Вечно всклокоченная, оручая, бесконечно матерящаяся, она появлялась по вечерам. Она была как фурия, как молния, она ругала всех налево и направо, она была просто неуправляемой. А если выпивала лишнего, то это было вообще стихийное бедствие.

      Сейчас, когда я давно перешагнула ее возраст, тот самый, который я хорошо запомнила, я пытаюсь проанализировать, что эта была за женщина. Что за характер и судьба.

      Улица Клюквенная. Окраина провинциального городка. Улица на болоте. Здесь построили бараки на два входа. Две комнаты, разделенные общим тамбуром. И двери одна против другой. Я не помню, кто жил с Якшимбаихой. В моих воспоминаниях она занимает весь барак. У нее две девочки. Сильно старше меня. Первая Надя очень странная. У нее большая голова и маленькое тело. Замедленная речь-мычание и общая заторможенность. Но она очень добрая. Её можно просить обо всем. Она отдаст последнее. В школе ее жалеют и, не поверите, никто над ней не смеется. А в старших классах у нее появляются даже ухажеры.

      Вторая Любка. Вся в маму. Оторва. Громкая, шумная, неуправляемая. В школе учится так себе, зато от парней отбоя нет.

      Якшимбаиха в общем была тетка хорошая. Но выпивала и сильно любила мужчин. Как говорили соседи, слаба была на передок.

      Новые женихи у нее появлялись минимум раз в месяц. На некоторое время она затихала, доставала свои крепдешиновые платья и по вечерам под ручку выходила с кавалером «в кино». Её приподнятые надо лбом волосы, ярко накрашенные губы, туфли-лодочки – все говорило о ее женском счастье.

      Она легко и молодо перепрыгивала через грязь, придерживая свою выходную сумочку на животе, чтобы не дай Бог уронить, она становилась просто ангелом. Девчонки в это время драили барак, стирали шторки и вздыхали спокойно: «Мама успокоилась».

      Но проходило пара-тройка недель, и в бараке напротив начинался ор на всю улицу. Это Якшимбаиха выгоняла очередного «мужа».

      Странная Надька все равно защищала мать и никогда ее не ругала.

      Она хорошая. Только несчастливая.

      Не поверите, но с Надькой у меня была даже какая-то дружба, хотя она по возрасту была меня сильно старше. Ведь в детстве 6—7 лет – это огромная временная пропасть.

      Но Надька никогда мне не казалась старше. Она была вечным ребенком, тем более она навсегда осталась ростом не более 140 сантиметров. Это сейчас бы мы сказали, что была она ребенком особенным, с синдромом Дауна, но в наше время никто таких детей в отдельную группу не выделял. Странная да и все. Точнее дурочка.

      Она дотянула до восьмого класса в обычной школе, а потом ушла в швейное училище. Работать она умела. Нет, сама она придумать модель не могла, а вот обметать швы, подрубить, починить, оверложить – с этим она хорошо справлялась. И, кроме того, была очень дисциплинированной и послушной.

      Никогда и ни в чем не могла отказать.

      Так что вечерние смены, авралы – все это доставалось ей, когда уже на швейной фабрике работала.

      Она только склонит свою огромную голову, мол, хорошо. Сделаю. И промычит что-то невнятное.

      Чтобы вы поняли, какая она, лишь приведу один случай.

      Я уже сказала, что город наш стоит на болоте, и весной он превращается в огромную грязную лужу. К нашим дальним улицам ведет деревянный дощатый тротуар, от времени превратившийся в редкие и одинокие досточки, по которым нужно очень аккуратно скакать, чтобы не ухнуть в соседнюю канаву.

      Я СКАЧАТЬ