С неба не только звезды. Марк Казарновский

Чтение книги онлайн.

      И так ее развернул в сторону проходнушки, что она только пискнула – ой – да и была такова.

      Вот наши органы. Молодцы! Она, теща, два дня из комнатки не выходила. А когда я с ней у туалета столкнулся, то прошептала:

      – Ой, извините, ежели вам приспичило, то я подожду.

      Вот так вот!

      На кухню Маша моя, Маруся, прошла бойко, даже по-бойцовски как-то. Видно, митинговый пыл из организма еще не вышел весь. И она думала, что теперь все дозволено. Социализм, думала. Значит, можно орать, оскорблять мужа и даже заниматься, чего греха таить, рукоприкладством. (но об этом мне и говорить стыдно, скажут – вот тоже нам, начальник цеха, член партии и ветеран труда. Поэтому – молчу).

      Так вот, прошла бойко. Я, в зале значит, сел так, чтобы видеть, как ее будут в наручниках выводить. (Или сразу – в расход). Сижу, курю. На кухне тихо-тихо. Но говорили долго, минут сорок. С час – в общем. Затем вышла Маша. Вся белая, будто мукой присыпана. Вот как они, органы, работают. Как правильно говорят, «без пыли и шума».

      Вышла, говорит дрожаще так, может чайку откушаете, товарищи. Но они на нее взглянули, и она осеклась окончательно.

      Мне, уходя, сказали:

      – Провели профилактическую беседу. Полагаем, с пользой. Вам же, товарищ Махоткин, советуем быть на уровне политических вызовов времени.

      Во как. Я ничего и не понял.

      А мне вкатили выговор по партии. Но легкий, без занесения. И формулировку придумали. За утерю контроля за вызовом времени в семье. Бля! Да выговорить – и то тошнит. А написать, что моя Маруська орала на весь двор, как «они» везде проползли, а я не пресек этот вражий поступок – побоялись. Еще бы, у нас же ево, это сионизма-антисемитизма нет и не предвидится. Равно, как и секса. Его тоже нет в СССР. Поэтому мы и поем на демонстрациях. Когда под банкой, конечно.

      Ну да ладно.

      Так вот, из-за чего весь сыр-бор. Из-за Фрумкина Исаака. Хоть я и получил выговорешник по его, можно сказать, линии, но зла не держу. Даже уважаю. Это ж надо. В одночасье все разрушить, похерить и по ветру пустить. И остаться абсолютно «не при своих», но держаться при этом крепко. Да мы, русский народ, при таком раскладе, что у него, запили бы так, что черти в аду кувыркались. А он, как спортсмен, в шесть утра, можно часы сверять, шарк-шарк, стук-постук – уже двор убирает.

      Да кто он такой-то? Вот то-то. Секретный.

      Все это ему дали, и квартиру прирезали, и на машине за ним ездили – на заводской, директорской за его заслуги в деле этих самых наших «кастрюлек». Ведь у нас утро начиналось с него, с Исаака Моисеича. Он в семь часов уже в цехах. Достает свои помятые и в масле чертежики и начинает все у нас проверять.

      Иногда скажет: вот что, Трофим, например, Иваныч. Я тут ночью подумал, надо этот швеллер под углом в 50° переварить. И что. Переваривали все, перевинчивали, меняли и снова варили. Потому как после этих манипуляций наша СКАЧАТЬ