Истина и душа. Философско-психологическое учение П.Е. Астафьева в связи с его национально-государственными воззрениями. Николай Ильин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ выше, но глубже и тоньше него. Чувство непринужденности, которое мы так ценим в жизни, может скрывать за собою самую жесткую внутреннюю необходимость. Астафьев пишет: «Наши хотения могут быть и субъективно необходимыми, например, неизбежными следствиями нашего данного темперамента, характера, воспитания и т.п.; но, осуществляя эти субъективно-необходимые хотения, вытекающие из нашей собственной, хотящей их природы, мы не сознаём никакого принуждения» [41: 303]. Отсутствие внешнего принуждения, «внешняя свобода» может сочетаться с наличием внутренней необходимости, внутренней несвободы. Этот важнейший момент еще не улавливали древние греки, противополагавшие, как отмечает Астафьев, «лишь определение от вне – самоопределению» [41: 277]; апофеозом же этого непонимания стало знаменитое определение Спинозы. В самом начале «Этики» мы читаем: «Свободной называется такая вещь, которая существует по одной только необходимости своей собственной природы» [43: 362]. Астафьев же ясно понимал, что именно внутренняя необходимость, «субъективная необходимость хотений» является отрицанием внутренней метафизической свободы человека.

      Таким образом, от философской проблемы свободы воли должны быть отделены «свобода физическая, свободы гражданская, политическая и др.»; «остается только вопрос о свободе решения воли, о свободе хотения: свободно ли решается человек на такое или иное действие, или нет? Иначе: сам ли сознательный человек, как такой, есть последний источник своих решений – или же его решения и хотения даны ему, помимо его сознательного участия, готовыми, а сознание только узнаёт их, когда они ему даны, и человек таким образом хочет того или другого не свободно, а с необходимостью, хотя, может быть, и не сознаваемою им?» [41: 305].

      Мы видим, что парадигма свободы для Астафьева – это сознательное решение, принятое самим человеком. Впрочем, слово «принятое» нельзя признать достаточно точным, так как в нем содержится коннотация с чем-то данным человеку, имеющим свой источник «вне его сознания и воли». И Астафьев находит более точное слово, когда пишет: «Таким образом, весь вопрос сводится на то, даны ли человеку хотения, из которых вытекают его действия, помимо его сознательного воления, или же они не даны ему, а поставлены им, им самим сделаны своими хотениями, повлекшими за собою действие?» [41: 307].

      Эти понятия – данное мне и поставленное мною – «нужно брать в самом строгом смысле», подчеркивает Астафьев, и делает ряд важнейших разъяснений, среди которых особого внимания заслуживают следующие слова. Он пишет: «Если всё в человеке, – и его физическая и его духовная природы, со всеми ее наклонностями, стремлениями, понятиями, волениями и т.п. – есть только продукт данных независимо от его воли и сознания причин», «если таким образом все без исключения факторы сознательного деяния человеческого суть только следствия нечеловеческих, естественных, космических причин, и, в конце концов, отдаленные <…> следствия одной последней Первопричины, то, очевидно, нельзя назвать ни СКАЧАТЬ