Название: Апокалипсис нашего времени
Автор: Василий Розанов
Издательство: Паблик на Литресе
Жанр: Русская классика
isbn: 978-5-699-29082-6
isbn:
Последняя надежда – Максим Горький, с которым Розанов когда-то переписывался, доставал и слал ему на Капри нужные книги. И вот он садится писать письмо Горькому – моление о помощи: «Максимушка, спаси меня от последнего отчаяния. Квартира не топлена и дров нету; дочки смотрят на последний кусочек сахару около холодного самовара; жена лежит полупарализованная и смотрит тускло на меня. Испуганные детские глаза, 10, и я глупый… Максимушка, родной, как быть? Это уже многие письма я пишу тебе, но сейчас пошлю, кажется, а то все рвал. У меня же 20 книг, но “не идут”, какая-то забастовка книготорговцев. Максимушка, что же делать, чтобы “шли”. Вот, отчего ты меня не принял в “Знание”? Максимушка, я хватаюсь за твои руки. Ты знаешь, что значит хвататься за руки? Я не понимаю, ни как жить, ни как быть. Гибну, гибну, гибну…»[2].
Чтобы помочь Розанову выжить, Горький обратился за деньгами к Ф. Шаляпину[3]. Шаляпин деньги прислал, однако было уже поздно. «Спасибо за деньги, – писал ему Горький, – но В.В. Розанов умер…»[4].
Он умер в Сергиевом Посаде близ Троице-Сергиевой лавры 23 января 1919 года (по новому стилю это было 5 февраля). В Сергиев Посад Розанов с семьей переехал из Петрограда, после того как в августе 1917 года его друг философ П.А. Флоренский подыскал им квартиру в доме священника Беляева.
Дочь Розанова Татьяна так описывает кончину отца в холодном, нетопленом доме, где писатель все время мерз: «В ночь с 22-го на 23 января 1919 года старого стиля отцу стало совсем плохо… Рано утром и четверг пришли П.А. Флоренский, Софья Владимировна Олсуфьева[5] и С.Н. Дурылин[6]. Мама, Надя[7] и я, а также все остальные стояли у папиной постели. Софья Владимировна принесла от раки преподобного Сергия (Радонежского) плат и положила ему на голову. Он тихо стал отходить, не метался, не стонал. Софья Владимировна стала на колени и начала читать отходную молитву, в это время отец как-то зажмурился и горько улыбнулся – точно увидел смерть и испытал что-то горькое, а затем трижды спокойно вздохнул, по лицу разлилась удивительная улыбка, какое-то прямо сияние, и он испустил дух. Было около двенадцати часов дня, четверг, 23 января с. стиля. Павел Александрович Флоренский вторично прочитал отходную молитву, в третий раз – я».[8]
На дровнях, покрытых елочками, гроб, после отпевания в приходской церкви Михаила Архангела, отвезли на кладбище Черниговского скита; похоронили Розанова рядом с могилой философа К.Н. Леонтьева (1831–1891), близкого по духу ему человека, с которым он много переписывался в последний год жизни Леонтьева. В 1923 году кладбище при Черниговском ските было срыто и, несмотря на официальную охранительную грамоту от Реставрационных мастерских Москвы, могилы К.Н. Леонтьева и В.В. Розанова уничтожены. Черный гранитный памятник Леонтьеву разбит в куски, а крест на могиле Розанова сожжен. На нем была надпись, выбранная из Псалтири П.А. Флоренским: «Праведны и истинны пути Твои, Господи!». Благодаря дневниковой записи М.М. Пришвина место могил Розанова и Леонтьева было определено и в 1992 г. на них установили кресты.
«Много вообще антиномий кроется в странной душе человека»[9], – писал В.В. Розанов в статье к 100-летию со дня рождения философа А.С. Хомякова. И не случайно свои воспоминания о Розанове его юный друг Э. Голлербах[10] озаглавил в 1919 году «О двуликом».
Как-то незадолго до смерти дочь Таня спросила его: «Папа, может быть, ты отказался бы от своих книг «Темный Лик» и «Люди лунного света»?». Но он ответил несогласием, считая, что в этих книгах есть что-то верное и важное.
Недаром именно «Людей лунного света» (1911) и его брошюру «Русская церковь» (1909) епископ Гермоген[11] потребовал изъять из продажи как книги «безбожные и еретические», а их автора предать как еретика церковному отлучению (анафеме). Но Синод не успел применить к Розанову мер, какие в начале века были приложены к Л. Толстому (Розанов протестовал тогда против отлучения Толстого от церкви). Наступил 1917 год, и «отлучение» не состоялось. По рапорту Гермогена было принято решение: «Ввиду изданного Временным правительством закона о свободе печати и воспрещения применения к ней мер административного воздействия, не считая возможным входить ныне в суждение об изъятии вышеозначенных книг В. Розанова из обращения, Св. Синод определяет: настоящее дело производством прекратить»[12].
Дело производством можно было прекратить, но нельзя было прекратить воздействие книг и мысли Розанова. М. Горький назвал его «самым интересным человеком русской современности». После смерти Розанова в ответ на просьбу его дочери написать очерк о нем Горький отвечал: «Написать очерк
0 нем – не решаюсь, ибо не уверен, что это мне по силам. Я считаю В. В. гениальным человеком, замечательнейшим мыслителем, СКАЧАТЬ
Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989. С. 523–524.
Шаляпин Федор Иванович (1873–1938).
Федор Иванович Шаляпин. Литературное наследство. Письма. М., 1976.1. С. 354.
Олсуфьева Софья Владимировна (урожд Глебова) – жена графа Ю.А. Олсуфьева (1878–1937?), знакомая семьи Розановыхпо Сергиеву Посаду, где с 1918 г. ее муж вместе с П.А. Флоренским работал в Комиссии по охране памятников старины.
Дурылин Сергей Николаевич (1886–1954) – литературовед, искусствовед и театральный критик.
Розанова Надежда Васильевна (1900–1958) – дочь писателя.
ОР РГБ (Отдел рукописей Российской государственной библиотеки), ф. 249, оп. 2, картон 10, ед. хр. 2, л. 110–111.
Розанов В.В. Собр. соч. Около церковных стен. М., 1995. С. 421.
Голлербах Эрих Федорович (1895–1942) – литературовед и искусствовед, автор книг и статей о Розанове.
Гермоген (Георгий Ефремович Долганов, 1858–1919) – епископ Саратовский и Царицынский, требовал отлучения Розанова от церкви.
ЦГИА (Центральный государственный исторический архив).
СПб., ф. 796, оп. 193 (1911 г.), ед. хр. 1226, л. 2.