Отроческие годы Пушкина. Василий Авенариус

Чтение книги онлайн.

      – Ни слова больше! – перебил, задыхаясь уже, племянник. – А не то…

      – Что?

      – Я… я совсем уйду отсюда…

      – Ну, ну, не буду. «Чти отца твоего и матерь твою» – гласит пятая заповедь Господня.

      И Василий Львович ласково стал гладить курчавую голову мальчика, приговаривая:

      – Паинька-заинька!

      Но такое детское обращение, да еще в присутствии товарищей, было чересчур обидно для нашего поэта-лицеиста. Он бросил на тарелку нож и вилку и разом отодвинулся от стола.

      – Это уже слишком!..

      – Нет, голубушка, по головке-то тебя, хочешь, не хочешь, а погладим, – не унимался дядя. – Господа! Подержите-ка его!

      Вот это, действительно, было «уж слишком». Александр увернулся от протянутых к нему рук, опрокинул при этом стул, на котором сидел, и бросился вон, прижимая к глазам платок.

      – Да он, сумасшедший, в самом деле удерет! – не на шутку всполошился дядя. – Бегите за ним, господа, верните его…

      Пущин пустился в погоню и, нагнав беглеца у выхода из сада, остановил его.

      – Куда же ты, Пушкин?

      – Пусти! – со слезами в голосе проговорил тот, пряча платок и отталкивая Пущина.

      – Если домой, то ведь ты и дороги-то не знаешь, – продолжал убеждать Пущин. – Заблудишься ночью. Бог знает, куда попадешь, а в лодке преспокойно доехал бы опять в компании.

      – Ну да! Хороша компания дяди! Ты видел… Он воображает, что я все еще малютка…

      – Да пойми же, что он смотрит на тебя как на своего сына, что он только пошутил!

      – Шутка шутке рознь, и всякому терпению есть конец. Последняя его шутка была последнею каплей… но она переполнила чашу…

      – Последнею каплей, мне кажется, был именно тот лишний глоток шампанского, от которого он раньше предостерегал тебя, – возразил шутливо Пущин. – А уйдешь теперь, так ведь он, пожалуй, подумает, что ты не хочешь расплатиться, как обещал.

      – Так вот – на, возьми мой кошелек…

      – Нет, брат, не возьму; я в ваши семейные счеты не мешаюсь.

      В это время к двум приятелям подошел Малиновский.

      – Где же вы запропастились, господа? Мы собираемся играть в кегли.

      – Я не играю! – отказался Пушкин.

      – Ну, так посмотри хоть: глядя, может, не удержишься, сам станешь играть.

      – Да что с ним долго растабаривать, – решил Пущин, – нейдет доброй волей, так поведем силой! Ты, Малиновский, бери-ка его оттуда, а я – отсюда.

      И, подхваченный под руки с обеих сторон, Пушкин, почти уже не сопротивляясь, даже смеясь сквозь невысохшие еще слезы, направился со своими провожатыми к кегельбану.

      Глава V

      Молодое вино бурлит

      Я еду, еду, не свищу,

      А как наеду, не спущу!