Иностранка. Сергей Довлатов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ аться, то выбирать Марусе было практически не из чего.

      Вся наша улица переживала – как будут развиваться события? Ведь мы к таким делам относимся серьезно.

      Мы – это шесть кирпичных зданий вокруг супермаркета, населенных преимущественно русскими. То есть недавними советскими гражданами. Или, как пишут газеты, – эмигрантами третьей волны.

      Наш район тянется от железнодорожного полотна до синагоги. Чуть севернее – Мидоу-озеро, южнее – Квинс-бульвар. А мы – посередине.

      108-я улица – наша центральная магистраль.

      У нас есть русские магазины, детские сады, фотоателье и парикмахерские. Есть русское бюро путешествий. Есть русские адвокаты, писатели, врачи и торговцы недвижимостью. Есть русские гангстеры, сумасшедшие и проститутки. Есть даже русский слепой музыкант.

      Местных жителей у нас считают чем-то вроде иностранцев. Если мы слышим английскую речь, то настораживаемся. В таких случаях мы убедительно просим:

      – Говорите по-русски!

      В результате отдельные местные жители заговорили по-нашему. Китаец из закусочной приветствует меня:

      – Доброе утро, Солженицын!

      (У него получается – «Солозениса».)

      К американцам мы испытываем сложное чувство. Даже не знаю, чего в нем больше – снисходительности или благоговения. Мы их жалеем, как неразумных беспечных детей. Однако то и дело повторяем:

      «Мне сказал один американец…»

      Мы произносим эту фразу с интонацией решающего, убийственного аргумента. Например:

      «Мне сказал один американец, что никотин приносит вред здоровью!..»

      Здешние американцы в основном немецкие евреи. Третья эмиграция, за редким исключением, – еврейская. Так что найти общий язык довольно просто.

      То и дело местные жители спрашивают:

      – Вы из России? Вы говорите на идиш?!.

      Помимо евреев в нашем районе живут корейцы, индусы, арабы. Чернокожих у нас сравнительно мало. Латиноамериканцев больше.

      Для нас это загадочные люди с транзисторами. Мы их не знаем. Однако на всякий случай презираем и боимся.

      Косая Фрида выражает недовольство:

      – Ехали бы в свою паршивую Африку!..

      Сама Фрида родом из города Шклова. Жить предпочитает в Нью-Йорке…

      Если хотите познакомиться с нашим районом, то встаньте около канцелярского магазина. Это на перекрестке Сто восьмой и Шестьдесят четвертой. Приходите как можно раньше.

      Вот разъезжаются наши таксисты: Лева Баранов, Перцович, Еселевский. Все они коренастые, хмурые, решительные.

      Леве Баранову за шестьдесят. Он бывший художник-молотовист. В начале своей карьеры Лева рисовал исключительно Молотова. Его работы экспонировались в бесчисленных домоуправлениях, поликлиниках, месткомах. Даже на стенах бывших церквей.

      Баранов до тонкостей изучил наружность этого министра с лицом квалифицированного рабочего. На пари рисовал Молотова за десять секунд. Причем рисовал с завязанными глазами.

      Потом Молотова сняли. Лева пытался рисовать Хрущева, но тщетно. Черты зажиточного крестьянина оказались ему не по силам.

      Такая же история произошла с Брежневым. Физиономия оперного певца не давалась Баранову. И тогда Лева с горя превратился в абстракциониста. Стал рисовать цветные пятна, линии и завитушки. К тому же начал пить и дебоширить.

      Соседи жаловались на Леву участковому милиционеру:

      – Пьет, дебоширит, занимается каким-то абстрактным цинизмом…

      В результате Лева эмигрировал, сел за баранку и успокоился. В свободные минуты он изображает Рейгана на лошади.

      Еселевский был в Киеве преподавателем марксизма-ленинизма. Защитил кандидатскую диссертацию. Готовился стать доктором наук.

      Как-то раз он познакомился с болгарским ученым. Тот пригласил его на конференцию в Софию. Однако визы Еселевскому не дали. Видимо, не хотели посылать за границу еврея.

      У Еселевского первый раз в жизни испортилось настроение. Он сказал:

      – Ах вот как?! Тогда я уеду в Америку!

      И уехал.

      На Западе Еселевский окончательно разочаровался в марксизме. Начал публиковать в эмигрантских газетах запальчивые статьи. Но затем он разочаровался и в эмигрантских газетах. Ему оставалось только сесть за баранку…

      Что касается Перцовича, то он и в Москве был шофером. Таким образом, в жизни его мало что изменилось. Правда, зарабатывать он стал гораздо больше. СКАЧАТЬ