Путь «Таиры» долог. Владимир Михановский

Чтение книги онлайн.

      Человек глубоко вздохнул и раскрыл глаза. Сознание возвращалось медленно и как бы толчками. Окружающие предметы были ещё в тумане, но свинцовая тяжесть в конечностях начала таять, уступая место пьянящей лёгкости.

      Лежать навзничь не очень-то удобно, даже пошевелиться в ванне нельзя: к каждой точке тела присосались бесчисленные нитевидные отростки, связавшие воедино человека и биостат, занимавший весь отсек.

      Но вот одна за другой нити начали отключаться и опадать. Наконец осталась лишь одна пульсирующая жилка, оканчивающаяся на левой половине груди, там, где медленно начало биться сердце. Дрогнув, отключилась и последняя нить.

      Смертельно-бледное лицо человека окрасилось слабым румянцем. Он пошевелился и осторожно повернулся на бок.

      Матовый свет люминофоров, лившийся со стен и потолка, нестерпимо резал глаза, и человек опустил веки. Когда через миг он снова раскрыл глаза, вокруг сгустились сумерки: это сработал киберкорректор.

      Человек поднялся и неуверенно шагнул. Ноги казались ватными и подгибались.

      Подойдя к полукруглому тайм-пульту, человек долго вглядывался в ярко-красную шкалу, на которой горела чёткая цифра «40». Столько лет длился его очередной сон… Затем человек перевёл взгляд на маленький кофейный экран, расположенный под шкалой. Все, как и должно быть: посреди экрана мерцала цифра «8», – число часов, прибавившихся к возрасту человека за время анабиотического сна. Теперь он может бодрствовать четыре часа. Восемь и четыре – это двенадцать часов. Да, за один цикл, составляющий сорок лет ракетного времени, он физиологически постарел ровно на один день.

      Беззвучно пошевелив губами, человек отвернулся от пульта и подошёл к выходному люку. Походка его с каждым шагом становилась более уверенной, плечи распрямились и в глазах появилось осмысленное выражение.

      Узкий коридор встретил человека успокаивающим жужжанием кондиционера. Все, казалось, было таким же, как и в прошлое бодрствование, – и зелёные сигнальные огоньки, мозаикой бегущие по полу, и затейливые пластиковые узоры на покатых стенах, и грозовой воздух, напоённый запахом сосны.

      Человек на ходу провёл пальцем по стене. Пыли не оказалось – Киб все годы добросовестно следил за чистотой корабля. Да и откуда взяться тут пыли? И человек вдруг с острой тоской подумал, что старательный робот будет все так же сметать несуществующий сор, когда стремительная «Таира» будет мчать в пространстве его уже безжизненное тело…

      Но времени было немного, а дел – не так уж мало.

      Человек решительно потянул на себя ручку и вошёл в штурманский отсек. С помощью поручня он очутился в центре огромной сферы. На чёрной её поверхности холодно горели звезды. Рисунок их значительно изменился по сравнению с тем, который мерцал здесь в прошлый раз, сорок лет назад. Пути перемещения каждой звезды были обозначены светящимся пунктиром.

      Сегодня он проснулся в девятый раз. Значит, протекло триста шестьдесят лет эйнштейновского времени с того момента, как он, осуществляя идею Большого Мозга, уснул, целиком отдавшись во власть биостата.

      Сколько раз ещё предстоит ему засыпать и просыпаться, почти не старея? Почти… В этом «почти» было самое страшное. Каждый цикл – это всего один день жизни. Да, но и дней в человеческой жизни, в сущности, не так уж много! И тает жизнь, уходит без следа, как мартовская вешняя вода. Тает жизнь, подобно льдине, унесённой тёплым течением из родных северных вод. Медленно, но верно…

      Физиологически прошло лишь девять дней с того момента, как он втиснулся в узкий кокон биостата и немеющей рукой включил реле времени. Девять дней – это, конечно, совсем немного. Но сколько ещё таких дней займёт дорога? Кто ответит ему на это? Путь «Таиры» долог…