Кумач надорванный. Роман о конце перестройки. Игорь Бойков

Чтение книги онлайн.

      – Мало ли какая зараза в земле может быть.

      – В земле – жизнь, – поправил комбайнёр миролюбиво, но твёрдо.

      Он отёр губы, пригладил седеющую щетину:

      – Зараза – она в людях…

      Поев, снова работали. Комбайны продолжали разъезжать по полю, пропахивая, одну к одной, долгие широкие борозды. Грузовики-самосвалы, пристроившись рядом, сопровождали каждый из них, подставляя под элеватор кузова. Ленты, полязгивая металлом, подавали и подавали наверх массы грязи, клубней, земли.

      – Сейчас не поспешаем. Укладываемся в срок, – удовлетворённо сообщил комбайнёр в конце дня. – А в авралы-то ведь и с десяти гектаров картофан снимали за сутки.

      Валерьян окинул взором распаханную часть поля, на которую едва ли приходилось гектаров пять, и присвистнул.

      – Не веришь? Было-было. И ночами работали, при прожекторах.

      Вечерами, передохнув после работ, студенты слонялись по деревне, выискивая, чем себя занять. Опекал их теперь, помимо куратора Сергея Анатольевича, спешно присланный из города парень-аспирант – сердито бурчащая Мария Никитична, изыскав какой-то предлог, убыла обратно в Кузнецов уже на третий или четвёртый день.

      Первым, однако, влип в историю не кто-нибудь из них, а аспирант. Спицына в один из вечеров углядела, как на укромной, прикрытой от улицы кустами сирени скамейки тот обжимал девицу, дочку той бабёнки, которая в первый день расселяла их по домам. Сумерки не были ещё темны, потому Спицына, любопытствующе затаившись возле куста, смогла распознать сквозь вянущие листья их обоих. Те, поглощённые собой, её не приметили. Рассказ её разнёсся по студентам уже на другое утро. Девушки теперь озорно хихикали аспиранту вслед, парни сопели, скорее в досадливой зависти.

      – Быстро закадрил, – проворчал Кондратьев. – Шустряк.

      Аспирант и вправду оказался расторопен. Бабёнку, мать девицы, колхозный председатель вскоре услал по какому-то делу в райцентр, и вечером того дня из дома её через полуоткрытое окно различимо доносился мужской голос, девичьи взвизги, хмельной смех. Аспирант на квартире не объявился и утром притопал, непроспавашийся, но благостный, сразу к сельсовету, откуда всех их забирали уходящие в поля машины.

      – Молоток пацан. Уважаю, – скукожил губы Федя Клочков, прогульщик и лентяй, едва не исключённый в конце первого курса за “хвосты”.

      – А наша Никитична из-за нас ещё на измену подсела, – злорадно ухмыльнулся рыжеволосый Женя Серёгин. – Вот сейчас этот аспирант доярке-то колхозной живот и надует.

      Парни взоржали.

      Освоившись в колхозе, студенты тоже всякий вечер искали себе забавы. Откалывать шутки первым принялся всё тот же Серёгин, быстро проведавший, в каких именно домах поселились девушки из параллельной группы. Он подбирался к их домам в потёмках, стучал в оконные стёкла, а затем, таясь в темноте, наблюдал, как выставляются наружу настороженные, но заинтригованные девичьи лица. Деревенские улицы вечерами были неосвещены, СКАЧАТЬ