«Муж царицы». Влас Дорошевич

Чтение книги онлайн.

      Никто не пожелай!..[2]

      * * *

      Господин с приличной внешностью, но растерянным видом. Всегда взлохмаченный цилиндр, по которому то рабочие заденут краем декораций, то он сам стукнется им о низенькую дверь уборной.

      – Сколько одних цилиндров выходит! – жалуется он.

      На сцене вы только и слышите:

      – Барин! Посторонитесь! Барин! Сторонись!

      – Иван Иванович! Вы извините, нельзя ж вертеться под ногами. Тут люди дело делают!

      Его гоняют из кулисы в кулису, с одной стороны сцены на другую.

      То он замешкался как-то на сцене, когда подняли занавес, и должен был спрятаться за куст, где и просидел на корточках весь акт.

      То провалился в люк, получил по шее от рабочего и проторчал целое действие в темноте под сценой.

      То в своем коротеньком пальто и цилиндре пробежал около открытых дверей в какой-то испанской пьесе.

      Когда поднимают занавес, чтоб артисты выходили раскланиваться, вы видите его сверкающие пятки.

      На него все жалуются:

      – Помилуйте, мешает спектаклю. Вчера поднимаем заднюю декорацию для апофеоза, а на первом плане торчит он с глупой физиономией. Тут ангелы, а он в цилиндре!

      Комическая старуха выговаривает grande-coquette:[3]

      – Помилуйте, душечка, Иван Иванович хоть и муж ваш, но он не должен забывать, что у нас общая уборная. Что вы одеваетесь не одни… Нельзя же заходить! Это оскорбляет мою женскую стыдливость. Я хоть и комическая старуха, но у меня есть женская стыдливость. У комических старух тоже есть своя стыдливость, иногда даже побольше, чем у иных grandes-coquettes, душечка!

      Он заходит в мужские уборные.

      Придет, постоит, помолчит и уйдет в другую.

      – Черт знает, что такое! – во все горло замечает благородный резонер. – Посторонние люди шатаются по уборным. Тут гримируешься, а они заходят, смотрят, слонов продают.

      – Извините…

      – Ничего-с!

      – Есть такие люди, – повествует комик, – которые, когда остановятся и посмотрят в пруд, – караси дохнут!

      Иван Иванович спешит улетучиться.

      Ему не везет.

      Он всегда как-то ухитрится попасть к первому любовнику, как раз в ту минуту, когда тот совершает самое интимное таинство своего туалета, – надевает ватоны; к резонеру, когда тот не знает роли, которую сейчас нужно играть; к комику, когда он проиграет партию в шашки своему постоянному противнику – суфлеру.

      В конце концов, он удирает из-за кулис.

      Но на половине коридора его нагоняет горничная:

      – Пожалуйте, барыня требует. Очень сердятся.

      Он возвращается обратно с провинившимся видом и выслушивает нотацию.

      – Ваша жена играет, а вы куда-то в публику бегаете. Посмотрите, так ли у меня приколоты бантики?

      И через минуту слышится снова:

      – Барин, посторонись!

      – Иван Иванович, нельзя же соваться под ноги!

      – Это безобразие! Лезть в женскую уборную.

      – Черт знает! Посторонние люди по уборным шляются. Хоть в трактир иди гримироваться!

      – Да уходите же вы, черт вас возьми, со сцены. Занавес надо поднимать!

      И он летает из кулисы в кулису, с одной стороны сцены на другую, во взлохмаченном цилиндре, перепачканном пылью пальто, напоминая «рыжего» в цирке.[4]

      С ним случилось величайшее из несчастий, какое может случиться с человеком в жизни.

      Он «замужем за актрисой».

      Никто не знает даже, как его фамилия.

      Он потерял свою фамилию.

      – Это… это… как это? Ну, словом, – это муж Фитюлькиной.

      А некоторые даже так и рекомендуют его:

      – Господин Фитюлькин.

      Несмотря на то, что «Фитюлькина» – это только сценический псевдоним.

      Он «муж царицы», как зовут его поклонники.

      «Багаж Фитюлькиной», как называют его на закулисном жаргоне.

      «Актрисин муж».

      Иногда он заявляет, доведенный до отчаяния:

      – Матушка, я не могу так СКАЧАТЬ