Последний из миннезингеров (сборник). Александр Киров

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ прочее. Много я сделал открытий и кроме этого хотя и не имею аттестатов и свидетельств. Приежжайте ко мне дорогой соседушко, ей-богу. Откроем что-нибудь вместе, литературой займемся и Вы меня поганенького вычислениям различным поучите…»

      «…За Горького горько. Какой талант! Про город диавола желтого: мне пондравилось. Это я даже читал… И про бомжей интересно. От бичуганы! У одного галюны у другого трясуны мокрушник да Лука этот (не будем утачнять каков). Я то знаю чего они там с Анной шептались. Одна правда мужик с бодуна вздернулся. Обычное дело…

      Или про тюрьму. У меня дед вон отчима затюкал и я это видел. Ничего такого страшного. Сеструха испугалась а я молодцом. А дед тоже. Хряпнул и пошел рюкзак собирать. И вернулся через пять лет как из магазина пришел только охромел и руки дрожат. Могучий был человечище. Это щас с дивана в гроб шагнуть не может…»

      И прямых отсылов нет?

      Есть. «Разочарование Ваньки Жукова».

      И правда: Ванька Жуков отдыхает.

      Однако не в этом дело. Не в прямых отсылах, которых у Кирова мало (особенно если сравнивать его с другими нынешними авторами, прямо подражающими классикам).

      Дело в другом. Дело в интонации, с которой рассказывается о делах вроде бы ужасающих, но рассказывается будто бы невозмутимо. Как-то даже буднично. Как-то даже бесчувственно. Вскользь.

      И у классиков гибель падала из-за кулис словно невзначай.

      «Уведите отсюда куда-нибудь Ирину Николаевну. Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился…»

      Или:

      «На пустыре… актер удавился… Испортил песню, дурак!»

      У Горького хоть дураком назвали.

      Но так вот диагностировать исчезновение пульса у действительности, сохраняя невозмутимость, словно ничего страшно не происходит!

      А Александр Киров?

      Он отлично знает, что происходит. Ощущение такое, что помимо того, чем наполнены его страницы, он знает еще что-то, о чем молчит. Не хочет говорить. И даже пробует… улыбаться.

      Чуть заметная такая улыбка. Успокоительная. Но не успокаивающая. Прячущая горечь. У Горького эта горечь аж в имени отдается. А тут и горечи вроде нет, и все происходит так, как сроду заведено, от века неизбежно, и паниковать бессмысленно. И держит тебя вот… что-то… да-да, улыбка. Еле заметная. Учтивая. Чуть шутливая. Без всякого намека на насмешку. Неизменно вежливая. Неправдоподобная по степени самообладания. Немыслимо тихая в этой канонаде реальности. Загадочная. Интеллигентная. Чеховская.

      Потому и присудило жюри Пушкинской Библиотеки премию «Чеховский дар» Александру Кирову. За отсвет чеховской улыбки.

      Кое-что однако Киров договорил такое, что у Чехова представить себе невозможно.

      «Это что получается? Скобари, люмпены вырезали и затерли цвет интеллигенции, а потом и слово это наполнили ругательным смыслом?»

      Такого СКАЧАТЬ