Человек, который был Четвергом. Гилберт Честертон

Чтение книги онлайн.

      Распутство без веселья

       и трусость без стыда.

      Казался проблеском во тьме

       лишь Уистлера[3] вихор,

      Мужчины, как берет с пером,

       носили свой позор.

      Как осень, чахла жизнь, а смерть

       жужжала как комар;

      Воистину был этот мир

       непоправимо стар.

      Они сумели исказить

       и самый скромный грех,

      Честь оказалась не в чести, —

       но, к счастью, не для всех.

      Пусть были мы глупы, слабы

       перед напором тьмы —

      Но черному Ваалу

       не поклонились[4] мы.

      Ребячеством увлечены,

       мы строили с тобой

      Валы и башни из песка,

       чтоб задержать прибой.

      Мы скоморошили вовсю

       и, видно, неспроста:

      Когда молчат колокола,

       звенит колпак шута.

      Глава I

      Два поэта в Шафранном парке

      На закатной окраине Лондона раскинулось предместье, багряное и бесформенное, словно облако на закате. Причудливые силуэты домов, сложенных из красного кирпича, темнели на фоне неба, и в самом расположении их было что-то дикое, ибо они воплощали мечтанья предприимчивого строителя, не чуждавшегося искусств, хотя и путавшего елизаветинский стиль со стилем королевы Анны,[11] как, впрочем, и самих королев. Предместье не без причины слыло обиталищем художников и поэтов, но не подарило человечеству хороших картин или стихов. Шафранный парк не стал средоточием культуры, но это не мешало ему быть поистине приятным местом. Глядя на причудливые красные дома, пришелец думал о том, какие странные люди живут в них, и, встретив этих людей, не испытывал разочарования. Предместье было не только приятным, но и прекрасным для тех, кто видел в нем не мнимость, а мечту. Быть может, жители его не очень хорошо рисовали, но вид у них был, как говорят в наши дни, в высшей степени художественный. Юноша с длинными рыжими кудрями и наглым лицом не был поэтом, зато он был истинной поэмой. Старик с безумной белой бородой, в безумной белой шляпе не был философом, но самый вид его располагал к философии. Лысый субъект с яйцевидной головой и голой птичьей шеей не одарил открытием естественные науки, но какое открытие подарило бы нам столь редкий в науке вид? Так и только так можно было смотреть на занимающее нас предместье СКАЧАТЬ