Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология

Чтение книги онлайн.

      I

      У входа на мост – грек из бронзы, голый.

      Канал закован – в лед, гранит, чугун.

      А кто-то лжет, что видел край веселый,

      Где голые любовники с гондолы

      Глядятся в зеркало лагун.

      Не верю! Верю в скованные реки,

      В жестокой жизни злую красоту

      И – в родину, единственную, ту,

      Где вечно зябнут радости, как греки

      На скользком северном мосту.

      II

      Невской ночи мрак тяжелый

      Сотрясен ознобом струн.

      Вижу легкие гондолы,

      Звезд серебряные пчелы

      В зыбком зеркале лагун.

      Вижу утро: блеск запястий,

      Смуглых грузчиков возня,

      Перепутанные снасти;

      Отраженье знойной пасти

      Синькой крашенного дня.

      Над вздремнувшим гондольером

      В вышине – крылатый лев…

      Брось! Начни другим размером:

      Дождь. Фонтанка. В небе сером

      Стынет «Барыни» припев.

      III

      Разлюбишь? Отвечу просто:

      Пройду только пять шагов.

      В Венеции бросали с моста

      Соперников и врагов.

      Я долго буду виднеться —

      Пока не дойду до дна.

      Наш город совсем Венеция,

      Только – волна холодна!

      В заложенном шестеркою возке,

      В чужой молве не смыслящий ни слова,

      Приехал Джиакомо Казанова

      В холодную Россию налегке.

      Был чопорен французский разговор

      Придворных дам, жиреющих жеманниц,

      Насмешливый, бывалый итальянец,

      С улыбкой созерцал царицын двор,

      Чужой мороз, чужие злость и веру,

      Харит в мехах, Венеру в зипуне.

      Он мысленно докладывал Вольтеру

      О варварских царице и стране.

      Здесь холод груб, гуляки скорбно пьяны,

      Здесь мрамор наг, а женщины в меху.

      Широкие проспекты и кафтаны,

      Но тесно человеку и стиху.

      На площади казнимый в жалкой позе,

      Мужик палач ведет ударам счет.

      Раздетый щеголь дрогнет на морозе —

      И пудрой с кос осыпан эшафот.

      За будкой степь сияет незнакомо.

      Катят возки, – и скорбен долгий гул

      Их бубенцов. И думал Джиакомо:

      «Я королей и женщин обманул.

      На троне те, а эти на постели

      Равно слабели, лесть мою ценя.

      Нет, не тебе, страна степной метели,

      Припудренным обманом взять меня.

      Твоих цариц, твоих печальных пьяниц,

      Мне не понять»… И вот уж по полям

      Катит сквозь снег беспечный чужестранец

      К веселым европейским королям.

      Именовать венецианским

      Сей праздник – правильно едва ль,

      Но был вполне американским

      «Международный» СКАЧАТЬ