Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология

Чтение книги онлайн.

      боже мой! —

      та —

      пропахла керосином,

      эта —

      рыбьей чешуей.

      А на этой,

      а на этой,

      форс держащей с давних пор,

      под соломой,

      под газетой —

      полный рыночный набор:

      крабы,

      устрицы,

      лангусты,

      перец – красные бока,

      кочаны цветной капусты,

      баклажаны,

      лук,

      мука…

      Ну еще бы: непрестанно

      ждут провизию с утра

      всех отелей рестораны,

      всех альберго повара.

      Вот тебе и роскошь тяги!

      Нет

      гондол – морских богинь,

      есть

      гондолы-работяги,

      грузовые, как ни кинь…

      Но зачем же зря лукавить —

      я плыву на легковой.

      Гондольер

      умеет

      править,

      видно, парень с головой.

      Как большим смычком

      крылатым,

      он орудует веслом.

      Мол,

      почтенье демократам,

      старый мир пора на слом!

      Шляпа

      сдвинута бедово,

      в воду скатится вот-вот.

      То по-русски вставит слово,

      то по-аглицки ввернет.

      А палаццо,

      а палаццо,

      стройных портиков ряды

      так вплотную и толпятся

      возле вспененной воды.

      Знаменитых зодчих слава,

      что ни дом —

      фасад со львом.

      Вот, к примеру, этот справа,

      вдоль которого плывем.

      Пришвартованный к поверью,

      он распахнут в два крыла,

      с кружевной парадной дверью

      из латуни и стекла.

      Дверь бананово-лимонна,

      из нее,

      того гляди,

      выйдет краля Дездемона

      с белой розой на груди…

      Кто ж плывет со мной в гондоле,

      взор соседством веселя?

      Человек пять-шесть, не боле,

      не считая кобеля.

      Два монаха-тугодума,

      как бы скованных во сне,

      да два явных толстосума

      с пестрым догом на ремне.

      Два лощеных иностранца,

      по всему видать, туза,

      оба два американца,

      спеси полные глаза.

      Намекают гондольеру:

      дескать, жми,

      да меру знай,

      а коль скоро знаешь меру,

      нас

      с другими

      не равняй,

      дескать,

      ты не очень с нами…

      Захотим лишь – и адью! —

      купим вместе с потрохами

      всю Венецию твою!

      Вот один из толстосумов

      «стоп!»

      презрительно сказал

      и, за борт со смаком сплюнув,

      плыть к причалу приказал.

      И вот тут-то,

      и вот тут-то,

      в пику

      спеси мировой,

      в украшение маршрута

      выдал на кон рулевой.

      Подвернув ладью к приколу,

      он помог сойти тузам

      и запел…

      не баркароллу,

      а вот так (я слышал сам!):

      «Ох, страданье,

      ты, страданье!» —

      раздалось вдруг над кормой.

      «Выйди, СКАЧАТЬ