Свято место. Татьяна Рашевски

Чтение книги онлайн.

      Вход в здание центральной автостанции на редкость немноголюден. Охранники не создают, как прежде, очередей копошением в чужих сумках – имитация бдительности может обойтись сейчас слишком дорого. Пристально вглядываются во встречную толпу, вычисляя подозрительное на расстоянии.

      Что-то изменилось в иерусалимском воздухе. Город, в иврите, как и страна – женского рода. Город – она. Ее необходимо защищать. Среди прохожих много солдат. Солдат здесь любят, им принято оказывать скромные знаки внимания – оплатить проезд в маршрутке, угостить пиццей или фалафелем.

      Перед вертушкой туалета:

      – У вас есть шекель?

      Армейская куртка, ботинки, тяжелый автомат наперевес. Продолжаю рыться в сумке в поисках мелочи:

      – Где-то должен быть. Вот, есть два.

      – Два машина не примет. Нужен один, вот, возьмите. Нет, мне не нужно, но я видел, что вы ищете.

      Впервые в жизни иду по направлению к Старому городу, оглядываясь по сторонам. Всматриваясь в каждое встречное лицо, в каждую позу, чтобы, в случае чего, вовремя среагировать. В ожидании трамвая прислоняюсь к холодному парапету над чернеющим оврагом. Неужели те, что получили нож в спину, вот так же буднично – возвращаясь с работы, учебы, молитвы – стояли на той же остановке? Слышали тот же однократно-гулкий звонок прибывающего трамвая, похожий на стук ложки о подстаканник? Эти люди не приехали в гости, они здесь живут. Каждый день. В городе, слегка ирреальном, напоминающем, скорее, кино-декорации.

      Народу вокруг немного. Но кафе еще открыты, работают пиццерии, светятся витрины. Мимо плывут библейские персонажи в шляпах, подпоясанные, сосредоточенные, уткнувшись белыми бородами в грудь. Этакие сказочные дедморозы в черном. На каждом перекрестке – вооруженная девушка в бронежилете. В переулках стоят патрульные машины.

      С угла Яффо и Бен-Иегуды долетает “Отель калифорния” на английском. Этот совсем молодой голос принадлежит религиозному старцу с гитарой. Клочковатая борода и полы одежды развеваются по ветру. Возле банка – мини-толпа с детьми, восточной музыкой и танцами.

      Старый город уже близко, его ярко освещенная стена подпирает низкое черное небо. В мареве фонарей золотом отливает изгиб трамвайных рельс, сворачивающих влево, в сторону Шхемских ворот. Они же – Баб-аль-Амуд. Отсюда, и до арабского квартала, кончаются люди и пролегает стерильная пустота почему-то “Национального” парка. Где-то далеко внизу – Геенна.

      Затем – изгибы арок, скользкие ступени, плачущие тысячелетиями влажные камни, изъеденные стариной. Молитва. Тем же путем – обратно от площади Яффских ворот до ближайшей остановки, куда удав иерусалимского трамвая доверчиво и бесшумно вползет на брюхе, сверкающим серебристым чудом прорезав древнее чрево города.

      Из дверей бара “Путин” многократным рефреном несется знакомое: “Ты была моей тайной, зазнобой моей…”

      Пауза.

      И еще раз: “Ты была моей тайной, зазнобой моей-ей-ей-ей-ей”!

      Арабское платье