Новый Сусанин. Кир Булычев

Чтение книги онлайн.

      Лишь лет двадцать назад директорша краеведческого музея Елена Сергеевна выудила в городском архиве информацию, что озеро получило свое название случайно. Оказывается, в начале прошлого века в тех краях построил свой охотничий замок англоман Архип Гулькин, велевший именовать его просто Гулем. Как-то приехавший к Гулю на рыбалку либерально настроенный гуслярский мировой посредник пошутил, что Копенгаген – английский вице-адмирал. Гуль был потрясен звучностью адмиральского имени и велел переименовать озеро Темное в озеро Копенгаген. Название окрестным мужикам понравилось, хотя казалось ругательным. Гуль пытался разводить в озере крокодилов, крокодилы прижились, но мужики их выловили и пустили крокодилью шкуру на подошвы валенок.

      Уже в почтенном возрасте Гуль влюбился по переписке в проживавшую на Украине госпожу Ганскую, представительницу старого шляхетского рода. Но, несмотря на переписку, теплые слова и даже обещания, госпожа Ганская вышла замуж за француза Бальзака. Помещик Гуль не выдержал такого расстройства и утопился в Копенгагене. Его охотничий замок, разграбленный поселянами, превратился в руины. И люди обо всем забыли.

      Елена Сергеевна послала заметку о помещике Гуле в «Вестник Вологодского пединститута», но заметку не напечатали, как лишенную актуальности. Зато в Великом Гусляре об открытии Елены Сергеевны некоторые люди узнали, потому что она провела беседу на эту тему в лектории музея.

      Несмотря на то что Великий Гусляр лежит в стороне от основных коммуникаций государства, а население в нем обитает консервативное, новые веяния долетают и до его площадей и переулков. В Гусляре есть свои демократы, коммунисты, сторонники парламента, поклонники президента и даже представители капитализма. И, как положено российской глубинке, в недрах ее таятся такие социальные движения и водовороты, что порой и Москва бы позавидовала прыти нашего городка.

      Поджарый Салисов и грузный Ахмет Собачко пришли в газету «Гуслярское знамя» к ее корреспонденту Михаилу Стендалю и изложили свою позицию. Тот, желая им помочь, повел их на бывшую Пушкинскую, ныне, в результате кампании за возвращение исторических названий, переименованную в Старозалупенскую, в дом № 16, где проживает его старый друг, а также заядлый рыболов Корнелий Иванович Удалов.

      В то субботнее утро Корнелий страдал радикулитом, отчего не смог пойти на рыбалку и даже спуститься вниз сыграть в домино. Правда, и в домино он играть не очень стремился – пришло новое поколение, которое привнесло в игру денежный интерес. Раньше люди собирались вокруг стола, чтобы как следует стукнуть по столешнице, сделать «рыбу», а то и просто поговорить с соседом. Молодежь, занявшая стол, играла теперь на деньги, причем порой с улицы Софьи Перовской приходили сущие террористы, а играли они на «зеленые», или баксы, сам вид которых Корнелию Ивановичу, как человеку старой закваски, был неприятен. Ведь во времена его молодости такими «зелеными» агенты США расплачивались с отщепенцами за измену Родине.

      Корнелий Иванович стоял у окна, глядел во двор и рассуждал, соберется ли дождик или обойдет стороной. Он увидел, как осторожно, словно катафалк, влекущий тело члена Политбюро, в ворота вполз «мерседес», замер и из него вылез помятый и встрепанный корреспондент газеты «Гуслярское знамя» Михаил Стендаль, а за ним два закованных в кожу молодых человека. Мода, осчастливившая революцию кожаными куртками, сделала странный исторический виток и вновь призвала кожаные куртки в период контрреволюции.

      Один молодой человек был бородатеньким, маленьким и тщедушным, а второй – внушительным и полным, но куртки скрадывали различия в комплекции.

      Стендаль поднял голову, угадал за стеклом Корнелия и сделал жест рукой, означавший просьбу отворить дверь.

      Корнелий обернулся и крикнул:

      – Ксюша, открой, пришли!

      Никто не откликнулся, и Корнелий вспомнил, что Ксения ушла на рынок.

      – Максим! – позвал тогда Удалов.

      Но сын тоже не откликнулся, потому что с утра забрал гитару и смылся из дома, чтобы не готовиться к экзаменам в училище парикмахеров.

      Пришлось Удалову, припадая на левую ногу и держась за позвоночник, брести к двери.

      У двери Удалов выпрямился и принял бодрый вид. И даже улыбнулся гостям.

      Гости вежливо поздоровались и сразу проникли в комнату, причем сделали это так ловко, что Удалов со Стендалем далеко отстали от них и оказались в комнате, когда молодые люди уже заканчивали поверхностный обыск.

      – Все в порядке, заходите, – пригласил Удалова худой и злой на вид человек, утонувший в кожаной куртке и заросший густым черным волосом. – Располагайтесь.

      После этого гости уселись в кресла, а Стендалю и Удалову достались стулья. Впрочем, когда у тебя приступ радикулита, то лучше сидеть на стуле.

      – Наши гости, – сдавленным голосом сообщил Стендаль, – СКАЧАТЬ