Марсианское зелье. Кир Булычев

Чтение книги онлайн.

      – Ты, Корнелий, не робей, – говорил Грубин, надевая пиджак поверх голубой застиранной майки. – В ракетостроении перекосов быть не должно.

      Ворон забил крыльями, запросился на волю, но Грубин его с собой не взял, напротив – сунул в шкаф, запер.

      Удалов подхватил большой прозрачный мешок, в котором покоилась оказавшаяся дефектной красная пластиковая ракета на желтой пусковой установке, купленная в подарок сыну Максимке, пониже надвинул соломенную шляпу и первым направился к двери.

      Грубин, превосходивший Корнелия ростом на три головы, шагал размашисто, мотал нечесаной шевелюрой, посмеивался и громко рассуждал.

      Удалов шел мелко, потел и боялся, что его увидят знакомые.

      Жена Удалова, Ксения, крикнула им вслед со двора:

      – Без замены не являйся!

      – Ну-ну, – сказал Грубин негромко.

      Они пошли по улице.

      Двухэтажный, большей частью каменный, некогда купеческий, а теперь районный центр, город Великий Гусляр к концу июня раскалился от затяжной засухи. Редкие грузовики, «газики» и автобусы, проезжавшие по Пушкинской улице, тянули за собой длинные конусы желтой пыли и оттого напоминали приземлившихся парашютистов.

      Был второй час дня и самая жара. На улицах показывались только те люди, которым это было крайне необходимо. Потому Корнелий и выбрал такое время, а не вечер. Он даже пожертвовал обеденным перерывом: надеялся, универмаг пуст и не стыдно будет поднимать разговор из-за пустяковой игрушки.

      Миновали аптеку. Грубин поздоровался с сидевшим у открытого окна провизором Савичем.

      – Не жарко? – спросил Савич, поглядев на Грубина поверх очков. Сам Савич был потный и дышал ртом.

      – Идем на конфликт! – громко известил Грубин. – Вменяем иск против государства!

      Удалов уже жалел, что позвал Грубина. Он дернул соседа за полу пиджака, чтобы тот не задерживался.

      – И вы тоже, товарищ Удалов? – провизор обрадовался случаю отвлечься. – У вас опять неприятности?

      Удалов буркнул невнятное и прибавил ходу. Головой повертел, чтобы поглубже ушла в шляпу, и даже стал прихрамывать: хотел быть неузнаваемым.

      Грубин догнал его в два шага и сказал:

      – Правильно он тебе намекнул. Я давно задумываюсь, как с помощью материализма объяснить, что половина всех невезений в городе падает на тебя?

      – Архив покрасить пора, – уклончиво сказал Корнелий.

      Грубин удивился и посмотрел на церковь Параскевы Пятницы, в которой размещался районный архив.

      – Твое дело, – сказал Грубин. – Ты у нас начальник.

      По другую сторону улицы стоял Спасо-Трофимовский монастырь, отданный после революции речному техникуму. Дюжие мальчики на велосипедах выезжали оттуда и катили на пляж. Монастырь в отличие от Параскевы Пятницы был хорошо покрашен, и купола главного собора сверкали, как стеклянные адские котлы, наполненные лавой.

      – Мне твоя жена говорила, – продолжал Грубин, – что тебе в десятом классе на экзамене тринадцатый билет по истории достался и ты медаль не получил. Правда?

      – Я бы ее и так не получил, – возразил Удалов.

      А сам подумал: «Зря Ксения такие сплетни распространяет. Это дело старое, счеты с Кастельской, тогдашней историчкой. Если бы можно жизнь повторить сначала, выучил бы все про Радищева». Сколько лет прошло, не думал тогда, что станет директором стройконторы, а видел перед собой прямую дорогу вдаль.

      – Я жизнью удовлетворен, – произнес Удалов твердо, и Грубин хохотнул, глядя сверху. То ли не поверил другу, то ли был сам не удовлетворен.

      Универмаг находился в бывшем магазине купца Титова. Купец перед самой Первой мировой получил потомственное дворянство и герб с тремя кабанами: Смелость, Упорство, Благополучие. Теперь кабаны с герба осыпались, а рыцарская шляпа с перьями над щитом осталась. И купидоны по сторонам.

      У входа в универмаг сидели в ряд обалдевшие от жары бабки из пригородного совхоза. Сидели с ночи – поддались слухам, что будут давать трикотажные кофточки по низким ценам.

      Удалов отвернулся от бабок и боком постарался вспрыгнуть на три ступеньки. Он хотел сделать это легко, спортивно, но споткнулся о верхнюю ступеньку и упал животом на прозрачный пакет с пластиковой ракетой.

      Грубин только ахнул.

      Бабки очнулись и зашептались. Ракета жалобно скрипнула и распалась, как пустой гороховый стручок. Пусковая установка желтого цвета сплющилась в квадратную лепешку.

      Корнелий, не смея обернуться, вскочил, взглянул дико СКАЧАТЬ