Уплотнение границ. Сабин Дюллен

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ type="note">[123]. В созданных в СССР в конце 1920-х годов школах, готовивших младший и средний командный состав пограничных войск, обучение опиралось на марксистскую теорию, изучение борьбы классов и уроков Гражданской войны.

      Наконец, совершенно разным был статус пограничной службы. В Польше фигура пограничника так и не стала частью национального воображаемого. Служба на восточных рубежах (кресах) была обязательным этапом в карьере каждого офицера, которому полагалось более высокое жалованье и премия за риск. Никто, однако, не проводил здесь весь период службы, за исключением некоторых сержантов. В СССР, напротив, конструированию публичного образа пограничника способствовало существование уникальной институциональной базы и специализирующихся в этой области офицеров.

Граница как единое целое

      Как и до революции, охрана всех границ была возложена на одно учреждение. Это означало, что одни и те же директивы применялись во всех военных округах и пограничных краях. Такая централизация достаточно хорошо соответствовала большевистской политической культуре, которая под влиянием опыта Гражданской войны видела страну не иначе как во враждебном окружении. Так, в конце 1921 года в переписке ЧК с руководящими органами ЦК в одном и том же докладе бок о бок упоминались границы с Китаем, Латвией и Эстонией в связи с угрозой терактов со стороны многочисленных эмигрантов-белогвардейцев, группирующихся по другую сторону рубежей[124]. Такое представление о едином пространстве, в котором восточная и западная границы были частью единого целого, не было чем-то новым. Для российской традиции характерен навязчивый страх перед угрозой войны на два фронта. Новым, однако, было то, что теперь эти опасения отнюдь не ограничивались военной сферой или вопросами обустройства пограничной территории, но распространялись на полицейские практики. Во второй половине 1930-х годов СССР столкнулся с японской угрозой в Маньчжурии и германской экспансией в Европе. Как в военных решениях, так и в дипломатии устанавливалась четкая связь между событиями и планируемыми действиями на двух оконечностях Советского Союза. Но в этом глобальном видении доминировала полицейская логика. В контексте Большого террора, чисток и секретных репрессивных операций пришел час вскрыть – или сфабриковать – многочисленные тайные германско-польско-финско-японские связи. 20 июня 1937 года Н. И. Ежов писал В. М. Молотову:

      Неослабевающая активность иностранных разведок на участках границы с Финляндией, Эстонией, Латвией и Маньчжурией требует, в качестве одной из мер противодействия, срочного усиления пограничной охраны на этих участках[125].

      К связям между различными границами добавлялась создаваемая на уровне институтов полицейская смычка между пограничной зоной и внутренними районами. С 1926 года по февраль 1939 года пограничная охрана и внутренние войска подчинялись одному и тому же управлению ГПУ – НКВД.

      Тем не менее в повседневной административной СКАЧАТЬ