Дэвид – неудавшийся эксперимент. Лисс Захаров

Чтение книги онлайн.

      Больше всего на свете Дэвид боялся, когда отец прилетал с задания. Он мог быть злым или добрым, избитым или молчуном, но он был, и дома становилось тесно. Еще отец любил сад, который посадил его дед. По-хорошему – вывезти все это на дрова и проблем бы не было. Но для отца это была идея-фикс. Он не мог оторваться от этих деревьев и этих корней и заставлял Дэвида ухаживать за садом. Дэвид учился в 9 классе. Пришла пора выбирать специальность, но он не знал, что он хочет. Не мог же он сказать отцу – я хочу, чтобы ты заткнулся. Надоели твои вечные повстанцы, интриги, уроки, спорт. Хотелось бы просто нормально отдохнуть. Он услышал, как во дворе шлепнулся флаер. Значит отец был в плохом настроении. Он уткнулся в планшет, потом все-таки решив выйти. Отец срывал с себя окровавленную амуницию.

      – Привет, пап – тихо сказал он.

      – Тарелку за собой помыть не мог? И Нолан ударил сына, потом еще и еще. Остановился, когда пелена прошла перед глазами. И он увидел лужу крови и своего ребенка.

      Для Дэвида все остальное было как стоп-кадр. Отец ударил по лицу, потом бил ногами, несколько раз он запомнил. Потом, схватив за волосы, бил головой о стенку, потом была боль в груди. Потом его куда-то укладывали, трогали тело, он почти ничего не чувствовал. Потом его куда-то возили, он не знал, и проснулся тогда, когда ему разрешили проснуться. Он быстро осмотрелся. Больница для бедных, комната на четверых. Сразу нахлынула боль. Он застонал и закрыл глаза. Боль потихоньку исчезала, и он заснул опять.

      Нолан сидел дома у Джеффри, своего начальника. Напиваться по новой не имело смысла. Содеянного не исправишь.

      – Что на тебя нашло? – в сотый раз спрашивал Джеффри.

      – Не знаю – сотый раз отвечал Нолан. – Просто он не понимает и понимать не хочет.

      – Он еще ребенок, чего ты к нему привязался?

      – Не такой уж он ребенок.

      – Он месяц лежит в больнице, ты хоть представляешь, что наделал?

      – Представляю. Все испортил.

      – Что с тобой?

      – Не знаю. Наверное, устал от такой жизни. Ведь эти повстанцы – как тараканы, новые технологии, в которых мы не успеваем разбираться, постоянно проблемы.

      – Что он тебе сказал?

      – Ничего. Тарелку за собой не убрал. Это был край. Пока я стараюсь, чтобы он жил в своем доме, учился в хорошей школе, из шкуры вылажу, чтоб он был лучше других, даже не уберет за собой, в мое отсутствие даже дерево не польет.

      – Понятно. Пойдешь к нашему психологу. Вам потом еще жить вместе.

      – Я не уверен, что смогу.

      – Что? Поход к психологу или проживание вместе? До 18 лет это твоя обязанность.

      – Хм… я хотел спросить – я его сильно… того…

      – Посильнее, чем повстанцев. Карту можешь у врача посмотреть, да и вообще зайти. Кости срослись, шрамы вроде тоже. Но ты ему внутренности отбил, со знанием дела и голову. Врачи боятся, что зрение может упасть и гемодиализ пожизненно.

      Нолан закусил себе пальцы, чтобы не заорать.

      – Что я могу еще сделать?

      – Ничего. Разве что помириться. Больница непрезентабельная, но оборудована лучшей техникой. Внутри выглядит не лучшим образом, но лечение он получает по высшему уровню, хотя, может быть и не так гламурно, как тебе казалось – палата на одного, медсестры в коротких халатах и без белья и подобное.

      – Я понял, куда ты его засунул.

      – Тут надо в Японии помочь. Разберешься?

      – Да. Мне на него посмотреть можно?

      – Можно.