Деревенский детектив. Рассказы, повесть. Виль Владимирович Липатов

Чтение книги онлайн.

      – В бригадирах меня мужик бросает.

      – А вот это через чего получается?

      – Через мою неверность, Федор Иванович…

      У Анискина хоть и были закрыты глаза, он все равно увидел, как Панка улыбнулась добрыми губами и как потерлась щекой о собственное плечо. Это у нее была такая привычка.

      – Я, Федор Иванович, мужику, как он в бригадиры выйдет, сейчас же неверность делаю…

      – Помолчи, помолчи…

      – Молчу, Федор Иванович!

      Солнце набрало такую силу, что пробивалось сквозь сомкнутые веки, но Анискин глаза не открывал, не двигался, а только посапывал, сообразив, что Панка говорит правду… Гришка Стамесов, прожив у нее чуть меньше года, подался на выучку в город, Гошка Кашлев вышел в заместители председателя, а Василий Огнев ходил в мастерах на шпалозаводе.

      – Ты какие газеты выписываешь, Панка? – спросил Анискин.

      – «Сельскую жизнь» и «Комсомольскую правду», Федор Иванович.

      – А в доярках какой год ходишь?

      – Это, Федор Иванович, сказать нельзя… Я, поди, лет десяти начала коров-то доить. Война же была, Федор Иванович!

      – Ну, молчи, молчи…

      Всего седьмой час шел, а Анискину уже было жарко – попадая в легкие, теплый воздух распирал грудь, колом становился в гортани. Не было житья Анискину в жаркие дни, одно спасенье имелось – поменьше двигаться. Потом он, не шевелясь, сказал:

      – Ты, может, дура, Панка!

      – Это, Федор Иванович, надо подумать…

      Такой дикости Анискин в жизни не видел – Панка ласково потерлась щекой о собственное плечо, опростала друг от друга губы, заплывающими глазами посмотрела на веселое солнце. Прежняя тихость и ласковость были в Панке, довольство всем, что видит и слышит. «Она, может быть, чокнутая!» – вдруг решил Анискин, заглядывая ей в лицо.

      – А?

      Пахло от Панки вчерашней самогонкой, одеколонами и пудрами, а поверх всего лежал тягучий, сладкий и по-ночному темный запах ситцевых подушек, сушеного сена и отбеленного на морозце холста.

      – Федор Иванович, а Федор Иванович, – радостно сказала Панка, – не должно быть, что я дура… Я в кино все понимаю. Когда с бабами домой иду, то им картину объясняю.

      – И в газетах все понимаешь?

      – Отдельные слова не разбираю, Федор Иванович, но если до конца прочту, то хоть ночью спроси, наизусть перескажу…

      От этой Панки можно было от смеху помереть – левый глаз у нее напрочь закрывался, правый отливал семью цветами, как радуга, но кожа лица как светилась, так и продолжала светиться, нежная и матовая.

      – От тебя, Панка, можно со смеху сгинуть!

      – Смейтесь, Федор Иванович, смейтесь!

      Ухмыляясь, Анискин полез в карман широченных парусиновых штанов, достал лохматый от времени кошелек, а из него вынул пятак, протянул Панке:

      – Приложи к глазу-то!

      – Зря, Федор Иванович! От синяков СКАЧАТЬ