Инанта Грёза. Путник. Владимир Зенкин

Чтение книги онлайн.

      За бархатное снисхожденье ложи.

      И может быть, поэтому мне дан

      Удел душой притрогаться к следам

      Души и правды, кажущейся ложью.

      Я

      (Первые странности)

      1

      Самый первый раз. До этого – ничего похожего. Откуда во мне такое? Само собой сталось? Или подарок того несчастно-счастливого случая?

      Мне тринадцать. Больничная палата. Капельница. Температура – под сорок. Сознанье кувыркается меж бредом и явью.

      После того… – законно-неотвратимо. После встречи с теми двумя на мосту. После прыжка в ледяную воду… По собственной вздорной инициативе. Не надо было вообще с ними разговаривать. Я разговаривала. Не так, как они хотели. Мост был пешеходный, узкий. Никого, кроме этих… Один стоял спереди, другой сзади. Они решили увидеть мой страх. Я должна была умолять их меня пропустить. Они бы пропустили. Умолять? После ихних поганых слов? Я прыгнула. Показать им презрение. Показала…

      После бега по улице в мокрой одежде, под пронизывающим ветром: скорее в тепло… скорей переодеться…

      Честно заработанная двусторонняя пневмония. Двое суток сплошной горячки. Сегодня, уже после кризиса – просветы с затменьями вперемешку.

      У моей кровати сидит Анна Никифоровна. Для меня – мама Аня. Иногда лицо её делается чётким и ясным, и тогда видны её припухлые после бессонной ночи веки, усталые морщинки под глазами, бледные истревоженные губы. Она говорит мне тихие слова, которые я не все слышу, гладит прохладной рукой голову. Но потом лицо её плывёт и исчезает в знойном, вязком, тоскливом обвале белой палаты и я опять падаю в бредовою рвань.

      Приходит следующее проясненье. Я вижу у своей кровати дежурного врача Инну Глебовну молодую, красивую и громкую – я к ней привыкла уже, мне нравится её видеть и слышать её звенящий голос; и другого врача – громоздкого пожилого мужчину с большим, чисто выбритым подбородком, с густыми бурыми бровями, из-под бровей – цепкий, неспешный взгляд. Инна Глебовна объясняет маме Ане, что это консультант, профессор мединститута, авторитетнейший пульмонолог. Мама Аня стоит в стороне, уступив место врачам, почтительно кивает головой.

      Профессор кратко взглядывает на мой рентгеновский снимок, повернув его к оконному свету. Щупает мой лоб; я чувствую его ладонь: какое-то колкое смутное электричество проникает в меня. Мне не делается спокойней, как от руки мамы Ани. Что-то неверное, неуютное от его ладони, от его взгляда, даже от его покровительственной улыбки. Тёмненькая крапина ощущенья, давний след чего-то плохого, забытого. Чего?.. я же не встречалась с ним никогда.

      Профессор сажает меня на кровати, прослушивает фоноскопом: сначала сзади, задрав сатиновую сорочку, потом спереди. Я послушно дышу и настороженно смотрю на его большую руку, прижимающую к моей груди мембрану фоноскопа. Выше кисти, сбоку, у него два малоприметных восковых шрамика: две неровных пологих дужки овала, одна против другой. Я не свожу глаз с этих давным-давно заросших следов… следов чего?..

      Профессор убирает фоноскоп, я ложусь на подушку, накрываюсь одеялом: меня знобит от высокой температуры. Он объясняет что-то про меня Инне Глебовне, что-то сложное, медицинское, я не понимаю и не слушаю. Его рука, поправляя одеяло, задерживается на моём плече. Он машинально постукивает по плечу плотными пальцами с короткими волосками на тыльной стороне. Продолжает наставительный разговор с Инной Глебовной. На безымянном его пальце – большое золотое кольцо с затейливым узором в виде старинной печатки. Лишь мельком взглянув на кольцо, я опять впиваюсь глазами в эти старые шрамики, в эти следы… Ну конечно – следы зубов… чьих?

      Мне становится жарко, хотя только что было холодно, в висках – клювистый стук, мутор. Я высвобождаю из-под одеяла свою руку. Я пальцами трогаю его руку… это самое место. Я осязаю мелкие бугорки, – заросшую рану, из которой текла кровь. Я чувствую липкую злую влагу СКАЧАТЬ