Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 5: Методы изучения взаимозависимостей в обществоведении. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ в различных областях по-разному и с учетом действующих там «правил игры». Но самое главное состоит в следующем: «практическое поле», как называет его Рикёр, формируется соответственно двум, встречно направленным движениям: «снизу вверх» – от простейших действий ко все большему усложнению, и «сверху вниз», путем «спецификации», «начиная от смутного и подвижного горизонта идеалов и проектов, в свете которых человеческая жизнь постигает себя самое в своей уникальности (oneness)» [Ricoeur, 1992, p. 158].

      Таким образом, мы возвращаемся к теме, которую рассматривали в начале. «Смутный и подвижный горизонт идеалов и проектов» – это и есть тот самый мир неостенсивных референций, о котором шла речь. Как мы это истолковываем? Попробуем пройти весь путь с начала до конца, но пока что лишь в одном направлении и делая акцент более на теории событий в ее социологическом преломлении, нежели на собственно философской проблематике. Итак, различение события позволяет наблюдателю опознать в событии личное действие агента или – как мы еще можем его назвать – действующего. Личное действие – это такое, которое приписывается ему, т.е. такое, по поводу которого наблюдатель, мотивированно не удовлетворяясь вопросом «что?», задает вопрос «кто?». Но мало этого. Наблюдатель опознает ситуацию как такую, в которой вопрос приписывания оборачивается вопросом о вменении, т.е. о вине39 (отдельным случаем вменения может быть вопрос о заслуге). Но поставить вопрос о вине – значит здесь не просто приписать действие действующему. Надо по-другому описать само действие. Оно, с одной стороны, остается тем элементарным событием, которое и прежде выступало для нас атомом социальности. С другой же стороны, действие получает совершенно новое измерение. Это измерение появляется за счет различения, и вопрос о том, кто совершает это различение, не менее важен, чем вопрос о том, каковы его основания и конструкция. Тем не менее оставим его сейчас в стороне.

      Итак, новое различение. В чем оно состоит? В том, что действие берется как элемент происходящего в более широком временном горизонте, но притом более специфически, как элемент определенной фигурации действий, которая может быть процессом, системой, цепочкой действий и т.п. Поэтому на вопрос: «Что произошло?» – мы уже не отвечаем: «Окно открыли», но говорим: «Такой‐то потерял важные документы: открыл окно и не уследил за ними, когда ветер закрутил бумаги». Цельное действие по-прежнему элементарно, но «что» действия определяется уже по-другому, по результату того первого движения, которое привело к цепочке следствий, в производство которых вмешалась безличная и случайная каузальность природы. Она смешалась с умышленным поступком, но что было преднамеренно сделано? Был ли умысел терять документы? Разумеется, нет, хотя, как мы видели, было (возможно) признание в ретроспективе своей вины. Но это еще полдела.

      Пока речь идет о конкретном, прямо определяемом следствии действия, это значит, что само действие переопределяется сообразно результату. СКАЧАТЬ