Литературоведческий журнал №39 / 2016. Коллектив авторов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Литературоведческий журнал №39 / 2016 - Коллектив авторов страница 11

СКАЧАТЬ подлинной. Переход осуществляется в восьмой строфе:

      Но и хранящий строги нравы,

      Угрюмый доблестию муж,

      Не отревай совсем чувств славы

      И ты от любочестных душ.

      Всем смертным славолюбье сродно,

      Различен путь лишь и предмет… (III, 49)

      Известно, что мысли о славе человеческих деяний, в особенности посмертной, часто занимали Державина, в том числе мысли о собственной славе как поэта (достаточно вспомнить его «Памятник», 1795). И он то рассуждал, в чем состоит истинная слава (честь, величие, бессмертие в памяти потомков), то сокрушался об увядании земной славы от времени, об ее тщете перед лицом вечности (в этом не было большого противоречия, поскольку мысли о посмертной славе у него сопрягались с верой в бессмертие души и загробное воздаяние). Поэтические суждения о славе находятся во множестве его стихотворений – от ранних «Читалагайских од» (среди них в особенности ода «На великость») до последних стихов «Река времен в своем стремленьи…»74 От оды с названием «Слава» можно было бы ожидать каких-то обобщений на эту тему, но посвящена она лишь одному определенному ее аспекту. О славолюбии, присущем всем смертным, и о различных путях к славе Державин здесь только упоминает, а на самом деле говорит исключительно о славе правителей и царей.

      Ложной в оде показана слава завоевателя и «тирана», истинной – слава «доброго царя». В этих обобщенных образах легко узнаваемы демонизированный Наполеон и идеализированный Александр I:

      Что ж хвалишься во злобе, сильный,

      Внутрь беззаконием и вне,

      Коль ты, чрез слезы крокодильны,

      Чрез токи крови на войне,

      Чрез вероломства, бунты, яды,

      Чрез святотатну неба честь,

      Поверг престолы, храмы, грады

      И мог царей всех выше сесть?

      <…>

      Возьмем же, в противуположность

      Тирану, доброго царя,

      Всю истощившего возможность,

      Блаженство подданных творя:

      Не зрим ли Гения в нем неба,

      Блестяща радуги лучем,

      В том – мрачна демона Эреба?

      Тот сыплет свет, – сей вержет гром (III, 47, 50).

      Слава завоевателя обманчива, поскольку следующая за ним при жизни тайная ненависть побежденных после смерти обернется открытым поношением. И напротив, мирная слава царя, заботящегося о благе подданных и правящего с «кротостью» (которая упоминается почти во всех посвященных Александру I стихах Державина, начиная с сочиненного к его коронации «Гимна кротости», 1801), со временем только умножится, а кроме того, она больше по сердцу поэту:

      Виждь: тайно, мрачно днесь вздыханье

      Вслед ходит всюду за тобой;

      А завтра клятвы, восклицанье

      На гроб твой гром повергнут свой. –

      Кто ж замыслы исполнит страшны, Чем мир поработить мнил весь?

      Где блеск, где звук, где пышны брашны?

      Ты был – и нет, – твой слух исчез!75

       <…>

       …Но СКАЧАТЬ

<p>74</p>

Об этом стихотворении в интересующем нас аспекте см., напр.: Лаппо-Данилевский К.Ю. Последнее стихотворение Державина // Русская литература. – 2000. – № 2. – С. 146–158.

<p>75</p>

В этих строках Я.К. Грот усматривал одно из предсказаний Державина о падении Наполеона (III, 49). Кажется также, что это аллюзия на 36-й псалом (ст. 35–36): «Видех нечестиваго превозносящася и высящася, яко кедры Ливанския. И мимо идох, и се не бе, и взысках его, и не обретеся место его».