Белка. Анатолий Ким

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ руку, если окунешь ее в воду; ветер подбрасывает меня, вновь переворачивает, и я теперь вижу одно лишь небо да сосны, вершины которых запутались в ослепительной вате пушистых облаков. И мне не надо рисовать эти сосны, облака и волны. Я могу просто протянуть вперед руку и пальцем обозначить в небе контур сосны. Или взять соломинку потоньше и нарисовать прямо на воде все извилины и паутинные пряди солнца внутри волны. Зачем мне бумага и карандаш, который надо без конца затачивать?

      – Никаких преимуществ перед другими, понимаешь ты или нет? – говорила Лилиана Борисовна. – Тебе все придется делать самому. Работать во сто раз больше других. Одного таланта мало, надо еще приучить себя к работе. Только тогда, Митя, ты добьешься успеха в жизни…

      Я не возражал ей, но только лишь потому, что не слышал ее дальнейшей речи. В раскрытой двери сарая показался белый венчик волос старика Февралева, он кивнул мне и затем, словно вытаскивая сеть из реки, стал перебирать и по воздуху подтягивать мое размягчившееся существо к себе. В ящике на стружках я оставил другое, подменное, существо, бесчувственное, как колода, но об этой подмене учительница не подозревала. А старик Февралев, отнеся меня под мышкой за сарай, поставил на ноги и хлопнул по спине. Но я сосредоточил все свое внимание не на этом дружеском хлопке, а на том быстром, резком, нетерпеливом прикосновении руки учительницы, которое запомнила моя юная безмятежная грудь. Лилиана толкнула меня, я остался лежать, чтобы в таком беспомощном положении, должно быть, полнее ощутил свой стыд и глубже проникся раскаянием. Но я коварным образом сбежал от ее нотаций и вместе с веселым призраком столяра отправился к Оке. Мы сбежали по широкому скату берега к воде, и там, скрывшись в кустах, старик долго шевелил зелеными верхушками ивняка, затем появился передо мной, держа в руках два дырявых ведра – сегодня, значит, полетим на дырявых ведрах, такова новая придумка Февралева.

      «Ничего не рисуй, понятно?» – учит он меня, когда мы перелетаем через Оку, далее в одно мгновенье проносимся над курчавым зеленым руном сплошного леса и оказываемся в зените озерной синевы, и края округлого озера, словно обведенная кистью кайма, впитали непроницаемость темной ночной синевы. – Не срисовывай, ибо все будет ложно, все не то. Зачем рисовать, если все уже есть на свете, и это гораздо красивее, чем ты сможешь нарисовать?»

      «Ладно. Но ты можешь сказать мне, для кого ты гроб сделал?»

      «Я, во-первых, не один, а два гроба сделал. В одном меня и похоронили…»

      «Ну а другой кому?»

      «Во-вторых, я тебе не скажу кому… Может быть, тебе?»

      «Я маленький, он мне по росту не подходит».

      «Небось вырастешь».

      И я не хочу вырастать. Грудь моя помнит прикосновение женской руки, и в груди зреет отчаянный крик горя и протеста. Мы с Февралевым летим, каждый стоя одной ногою в ведре, наклонившись вперед под крутым углом к горизонту – и машем, машем руками, как крыльями. Я СКАЧАТЬ