Самое главное: о русской литературе XX века. Олег Лекманов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ плане. При этом лирический субъект стихотворения Брюсова отличается не предельной малостью, а претензией на сверхчеловеческое бытие.

      Брюсов внес и самый весомый (если говорить о русских модернистах первой волны) вклад в дело опубликования, а также научного освоения стихов и прозы Баратынского [39], готовя большую главу о нем для своей так и не осуществленной трехтомной монографии «История русской лирики». В заметке «О собраниях сочинений Е. А. Баратынского» (1899), предваряющей его публикацию шести стихотворений автора «Сумерек», Брюсов стремится дополнить новыми штрихами канонический портрет Баратынского, сложившийся после выхода в свет двух собраний сочинений поэта (1869 и 1884 гг.). Исходя из предпосылки о том, что Баратынский «один из тех писателей, каждая строка которых дорогá нам» [40], Брюсов уделяет особое внимание различным вариантам одних и тех же строк у этого поэта: «Такие переделки особенно любопытны у поэта-мыслителя. Это не только замена одного определения другим <…> это углубление самой мысли стихотворения, а иногда и видоизменение ее» [41]. Завершается эта научная заметка несколько неожиданно – вариацией финала неопубликованного лирического брюсовского эссе «Мировоззрение Баратынского» (1898): «“Сумерки” уже ясно говорят, что Баратынский разочаровался в своем прежнем кумире, в науке; выше рассудочности он ставит теперь фантазию, непосредственное вдохновение, детскую веру» [42].

      Взгляды автора «Сумерек» Брюсов рассматривает как законченную философскую систему, а его произведения – как нечто производное от философской концепции мыслителя: «Небольшое собрание его стихов, конечно, не пересказывает всех выводов, какие он мог сделать из своих убеждений, но определенно знакомит с этими основными убеждениями» [43]. Литературная эволюция Баратынского была воспринята Брюсовым как последовательная смена убеждений, главными этапами которой являются «беспечный эпикуреизм или деланная разочарованность», «рассудочное миропонимание с тяготением к буддизму» (этот этап, по мысли Брюсова, отмечен еще и «примыканием к пантеизму») и «покаянное возвращение к вере» [44]. Этой логикой обусловлена очевидная в ряде случаев аберрация восприятия. Так, «Бокал» интерпретирован как «веселая застольная песня» [45].

      В подборке заметок «К столетию со дня рождения Е. А. Баратынского» (1900) Брюсов критически отзывается о юбилейном собрании сочинений поэта (Казань, 1899) [46]. Далее он предпринимает краткий обзор материалов, связанных с Баратынским, из Остафьевского Архива (переписка П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым) [47]. Затем Брюсов отреферировал «Татевский Сборник», где было напечатано «больше 50 писем Баратынского и несколько стихотворений». Ими Брюсов воспользовался как поводом высказать свои заветные соображения о близости миросозерцания Баратынского середины 1820-х годов «некоторым положениям Спинозы» [48]. Наконец, в последней заметке Брюсов предлагает краткую интерпретацию поэмы Баратынского «Наложница» [49]. Как приложение к этой СКАЧАТЬ